Дидактический материал. Он состоит, главным образом, из нескольких наборов букв. По форме и размеру они идентичны буквам из наждачной бумаги, но в данном случае они просто вырезаются из картона и никуда не приклеиваются. Таким образом, ребенок может свободно передвигать буквы, как ему заблагорассудится. Буквы изготовлены в нескольких экземплярах и хранятся в специальных ящиках. Это совсем неглубокие ящики, разделенные перегородками на множество отделений, в каждом из которых хранится набор из четырех экземпляров одной буквы. Отделения отличаются друг от друга по размеру и зависят от величины букв. На дне каждого отделения приклеена буква, которая не вынимается. Она вырезана из черного картона и служит для того, чтобы ребенок зря не терял времени, пытаясь разложить буквы по местам. Гласные вырезаны из красного картона, а согласные – из голубого.

   Помимо этой азбуки, мы используем также два набора заглавных букв: один набор вырезан из наждачной бумаги и приклеен на картон, а второй – просто вырезан из картона. Кроме того, у нас есть аналогичные наборы цифр.

   Упражнения. Как только ребенок познакомился с несколькими гласными и согласными, мы ставим перед ним большую коробку со всеми буквами, которые он уже знает. Учительница как можно более отчетливо произносит слово, например: «мама», делая особый акцент на звуке «м», повторив его несколько раз. Ребенок почти всегда импульсивным движением хватает букву «м» и кладет ее на стол. Учительница повторяет «ма-ма». Ребенок выискивает букву «а» и кладет ее рядом с «м». Второй слог уже не представляет особого труда. Но вот с чтением составленного слова возникают проблемы: обычно ребенку удается прочитать слово лишь с некоторым усилием. В этом случае я помогаю ребенку, подбадриваю его и прочитываю вместе с ним это слово один или два раза, всякий раз стараясь произносить все звуки как можно более отчетливо: мама, мама. Как только ребенок понял механизм игры, он уже идет вперед самостоятельно, проявляя все больший интерес к упражнению. Учитель может брать любое слово при условии, что ребенок знает все буквы, из которых оно состоит, и может составить это слово, выложив по порядку все графические знаки, соответствующие произнесенным звукам.

   Чрезвычайно интересно наблюдать за тем, как ребенок играет в эту игру. С напряженным вниманием он сидит перед коробкой, чуть заметно шевеля губами, и одну за другой вынимает нужные буквы, причем почти без ошибок. Движение его губ говорит о том, что он по многу раз проговаривает про себя то слово, звуки которого он пытается передать знаками. Хотя ребенок в принципе способен составить любое четко произнесенное слово, мы обычно ограничиваемся словами, которые ему хорошо известны, ведь мы хотим, чтобы слова, используемые в этой игре, соотносились с некими понятиями в сознании ребенка. Работая со знакомыми словами, малыш самостоятельно перечитывает их по нескольку раз, вдумываясь в каждый звук.

   Значение подобных упражнений сложно переоценить, ведь благодаря им достигается сразу несколько целей. Ребенок анализирует, совершенствует и закрепляет свою речь, соотнося графический знак с каждым произнесенным звуком. Составление слов дает ему самое верное доказательство того, насколько важно произносить все звуки четко и ясно.

   Данное упражнение устанавливает связь между услышанным звуком и представляющим его графическим знаком, закладывая тем самым прочный фундамент для грамотного письма.

   Помимо всего прочего, составление слов само по себе является упражнением на развитие интеллекта. Произнесенное слово представляет для ребенка определенную задачу, которую ему необходимо решить, и он сможет сделать это, вспомнив нужные знаки, отобрав их от всех остальных букв и расположив их в правильном порядке. Прочитывая получившееся слово, он тем самым проверяет, верно ли решена задача: составленное им слово должно соответствовать некоему понятию, которое будет одинаково доступно всем, кто умеет читать.

   Когда ребенок слышит, как другие читают составленное им слово, на его лице появляется выражение удовлетворения, гордости и даже радостного удивления. Он приходит в изумление оттого, что между ним и посторонними людьми может установиться подобная связь благодаря неким значкам. Письменная речь становится для него высочайшим достижением его собственного ума и в то же время наградой за его старания.

   Когда ребенок составил слово и прочитал его, мы, согласно заведенному у нас порядку, велим ему убрать все буквы, разложив их по отделениям. В результате к простому составлению слов добавляются еще два упражнения на сравнение и выбор графических знаков: сначала ребенок выбирает нужные знаки среди множества других, а затем ищет нужное отделение для каждой буквы. Таким образом занятие сочетает в себе три разных упражнения, и все они направлены на то, чтобы закрепить образ графического знака в соответствии со звуком. Мы достигаем цели тремя разными способами и в три раза быстрее, чем это обычно бывает при использовании традиционных методов. Очень скоро наступает момент, когда ребенок, услышав слово или подумав о нем про себя, начнет видеть мысленным взором все буквы, из которых оно состоит. И этот образ будет возникать в его голове с поразительной легкостью. Однажды мы стали свидетелями того, как четырехлетний мальчик бегал по террасе и повторял: «Чтобы написать Заира, нужно взять з-а-и-р-а». Еще был случай, когда наш дом ребенка посетил профессор Ди Донато. Играя в составление слов с одним из наших четырехлетних воспитанников, он произнес свое имя. Мальчик начал составлять его имя из маленьких букв, в одно слово – дитон. Профессор тут же произнес свое имя еще раз, более отчетливо: «ди до нато», после чего ребенок, не смешивая все остальные буквы, взял слог то, отложил его в сторону и на пустое место положил слог до. Затем он положил а после н и в довершение всего взял лежащий в сторонке слог то и поместил его в самый конец слова. Из этого можно сделать вывод о том, что ребенок, услышав слово еще раз более отчетливо, понял, что слог то находится не на своем месте и должен быть в самом конце, поэтому его нужно до поры до времени отложить в сторону. Все присутствующие были поражены такой сообразительностью, удивительной для четырехлетнего ребенка. Объяснить данный случай можно лишь тем, что у ребенка сформировался четкий и в то же время сложный образ графических знаков, необходимых для составления слов на слух. Причина столь поразительных результатов кроется большей частью в методическом развитии интеллекта ребенка посредством долгой самостоятельной работы с материалами, направленными на развитие умственных способностей.

   В этих трех периодах и заключается весь метод обучения чтению и письму. Думаю, значение этого метода ясно без лишних объяснений. Благодаря ему происходит раздельная подготовка всех психофизиологических процессов, составляющих основу чтения и письма. Отдельно происходит развитие мускульных движений, участвующих в написании знаков, то есть букв, и движений, необходимых для удержания орудия письма. Составление слов, в свою очередь, сведено к психическому механизму, во время которого устанавливается связь между слуховыми и зрительными образами. Вскоре наступает момент, когда ребенок, даже не задумываясь над тем, что он делает, начинает закрашивать геометрические фигуры правильными и непринужденными вертикальными штрихами. Затем он начинает ощупывать буквы с закрытыми глазами и выводить их пальцем в воздухе. И наконец, мы видим, как он составляет слова, и это упражнение становится своего рода психическим импульсом, который заставляет ребенка даже наедине с самим собой повторять: «Чтобы написать Заира, нужно взять з-а-и-р-а».

   Мы становимся свидетелями того, как ребенок, не написав самостоятельно ни строчки, уже владеет всеми навыками, необходимыми для письма. Когда ребенок составляет слова под диктовку, он не только может правильно расположить буквы – в его сознании уже всплывает весь образ слова целиком, и малыш сумеет написать его, ведь он с закрытыми глазами выводит пальцем все необходимые буквы и уже почти бессознательно управляет орудием письма.

   Более того, свобода, с которой ребенок успешно овладевает подобным механическим навыком, дает простор для спонтанных проявлений его духа посредством этого умения, и рано или поздно подобные упражнения сами собой проявляются в естественном акте письма. В качестве примера приведу эксперимент в одном из наших домов ребенка, которым руководила синьорина Беттини. Там мы уделили особое внимание обучению письму, в результате чего именно эта школа дала впоследствии превосходные образцы каллиграфии. Пожалуй, стоит рассказать поподробнее о ходе нашей работы в этом конкретном доме ребенка.

   В один солнечный декабрьский день, когда погода стояла почти как весной, я вышла с детьми на террасу на крыше дома. Одни дети начали играть в разные игры, а другие собрались вокруг меня. Я сидела возле трубы и обратилась к сидевшему рядом пятилетнему мальчику с просьбой нарисовать эту трубу. Я дала ему кусок мела, и он послушно нарисовал на черепице грубые очертания трубы. Я по своему обыкновению похвалила его работу, после чего мальчик посмотрел на меня, улыбнулся, на мгновение застыл, словно в предчувствии какого-то радостного события, и, наконец, воскликнул: «Я умею писать! Я умею писать!» Снова присев на корточки, он написал на крыше «рука» и тут же, словно сгорая от радостного нетерпения, написал «труба» и «крыша». Выводя буквы, он не переставал выкрикивать: «Я умею писать! Я умею писать!» Его возгласы привлекли внимание других детей. Они встали вокруг него в кружок и в изумлении наблюдали за его работой. Двое или трое детей подошли ко мне и дрожащими от волнения голосами сказали: «Дайте нам тоже мел. Мы тоже умеем писать». И в самом деле, они начали выводить такие слова, как мама, рука, Джон, труба, Ада.

   До этого никто из этих детей ни разу не пытался написать что-нибудь мелом или другим орудием письма. Впервые в жизни они самостоятельно выводили слово целиком, как ребенок, который учится говорить, впервые произносит целое слово.

   Первое слово, произнесенное младенцем, приводит его мать в неописуемый восторг. Ребенок произносит свое первое слово «мама» словно для того, чтобы воздать долг материнству. Неудивительно, что первые слова, написанные моими воспитанниками, вызвали неописуемую бурю радости. Конечно же малыши не могли понять связи между подготовительными упражнениями и самим фактом письма. Они просто думали, что, достигнув определенного возраста, они сами собой вдруг научились грамоте. В их представлении письмо стояло в ряду других даров природы.

   Дети полагали, что, когда они вырастут большими и сильными, в один прекрасный день они научатся писать. На самом деле так оно и получается. Перед тем как научиться говорить, ребенок сперва бессознательно готовит себя к этому, развивая психомускульный механизм, необходимый для артикуляции звуков. В случае с письмом ребенок делает практически то же самое, но – при наличии непосредственной педагогической помощи и возможности развивать навыки письма почти что в материальной форме – он осваивает письменность гораздо быстрее и в более совершенном виде, чем искусство правильной речи.

   При всей легкости подготовки она проводится в полной, а не частичной форме, в результате чего ребенок осваивает все необходимые движения. При этом письменная речь развивается не постепенно, а своего рода скачком: в какой-то момент ребенок уже может написать практически любое слово. Таким был наш первый опыт обучения детей грамоте. В первые дни мы ходили под глубоким впечатлением, как во сне. Ощущение было такое, словно мы стали свидетелями какого-то необыкновенного чуда.

   Ребенок, впервые самостоятельно написавший слово, полон радостного возбуждения. Его можно сравнить с курицей, которая только что снесла яйцо. В такие минуты мы буквально не знаем, куда деваться от шумных проявлений его радости. Он подзывает всех вокруг посмотреть на написанное им слово, а если кто-то не подходит, он хватает тех за платье и тащит взглянуть на сотворенное им чудо. Нам остается только стоять вокруг написанного слова в восхищении и вторить радостным возгласам счастливого автора. Обычно первое слово бывает написано на полу, и ребенок становится на коленки, чтобы поближе рассмотреть собственную работу и полюбоваться ею.

   Написав свое первое слово, дети в каком-то безумном восторге начинают писать где попало. Однажды я видела, как дети столпились возле доски: самые маленькие стояли на полу, а за ними вырос ряд стульев, на которые взобрались другие дети, чтобы писать над головами малышей. Те, кому не хватило места у доски, обижались и от зависти опрокидывали стулья, на которых стояли их товарищи. Были и те, кто вместо доски покрывал надписями оконные ставни и двери. В эти первые дни мы ходили буквально по ковру из написанных знаков. По рассказам матерей, дома происходило то же самое. Чтобы спасти свои полы и даже хлебные корки, на которых тоже появлялись слова, они дарили своим детям бумагу и карандаши. Как-то раз один ребенок принес мне целую тетрадку, исписанную разными словами, а его мать сказала, что он писал весь день и весь вечер напролет и лег в постель с бумагой и карандашом в руках.

   Такая импульсивная деятельность наших воспитанников, которую в первые дни практически невозможно обуздать, заставила меня подумать о мудрости природы, благодаря которой устная речь развивается постепенно, сообразно усвоению новых понятий. Только подумайте, что бы было, если бы природа поступила так же неразумно, как я! Представьте, что природа позволяет человеку сначала накопить богатый и разнообразный материал при помощи чувств, усвоить множество понятий и подготовиться самым совершенным образом к артикуляции всевозможных звуков и, наконец, говорит ребенку, который до этого не произнес ни слова: «А теперь – говори!» Это вызвало бы своего рода мгновенное помешательство, под действием которого ребенок разразился бы мучительным потоком мудреных и трудных слов.

   Думаю, что между этими двумя крайностями должна существовать золотая середина, которая подскажет нам верный и практичный путь. Усвоение письменной речи должно происходить более плавно, но в то же время спонтанно, и с самого начала работа должна носить почти совершенный характер.

   Опыт научил нас контролировать эти явления и в более спокойной форме подводить детей к овладению новым навыком. Когда ребенок видит, как пишут его товарищи, он стремится подражать им и хочет научиться писать как можно быстрее. При этом он еще не знает всех букв алфавита, а количество слов, которые он в состоянии написать, весьма ограниченно. Даже комбинируя те буквы, которые он уже знает, он не сможет составить все известные ему слова. Конечно же самое первое слово все еще вызывает в нем бурю эмоций, но это уже не такое всепоглощающее изумление, как раньше, ведь на его глазах каждый день происходят удивительные вещи, и ребенок знает, что рано или поздно этот дар придет ко всем детям. Благодаря этому создается спокойная и не такая беспорядочная обстановка, в которой все же есть место для удивительных открытий.

   Посещая дома ребенка, всегда сталкиваешься с новыми открытиями. Вот, например, два малыша сидят и спокойно пишут, прямо-таки сияя от счастья, несмотря на то что до вчерашнего дня они даже и не помышляли о том, чтобы писать!

   Учительница сообщает мне, что один из них начал писать в одиннадцать утра, а второй – в три часа пополудни. Мы уже спокойно относимся к этому явлению, усматривая в нем естественное развитие ребенка.

   Учитель должен быть достаточно мудрым, чтобы вовремя подтолкнуть ребенка к письму. Это должно происходить только после того, как ребенок полностью прошел все три этапа подготовительных упражнений, но еще не начал писать самостоятельно. В этом случае есть определенная опасность, что при дальнейшем промедлении ребенок, овладевший всеми необходимыми для письма навыками, сделает слишком бурное усилие, которое может ему повредить.

   Признаки, по которым учитель может достаточно точно распознать готовность ученика к самостоятельному письму, таковы: ребенок закрашивает геометрические фигуры ровными параллельными штрихами, узнает с закрытыми глазами вырезанные из наждачной бумаги буквы, уверенно и с охотой занимается составлением слов. Перед тем как вмешиваться с непосредственным предложением что-нибудь написать, следует выждать по меньшей мере неделю – быть может, ребенок начнет писать без всяких подсказок. Как только это произойдет, учитель может вмешиваться, но лишь для того, чтобы направить развитие письма в нужное русло. Во-первых, содействие со стороны учителя может заключаться в том, что учитель разлинует доску, чтобы ребенку было легче соблюдать пропорции букв.

   Во-вторых, если ребенок еще недостаточно уверенно выводит буквы, учитель может заставить его еще раз заняться ощупыванием букв из наждачной бумаги. Это лучше, чем поправлять ребенка непосредственно в процессе письма, ведь нужный навык развивается не самим письмом, а в ходе подготовительных упражнений. Помнится, как однажды малыш, только начинающий писать, в своем стремлении усовершенствовать написание слов на доске взял с собой все необходимые буквы, вырезанные из наждачной бумаги, и перед тем, как вывести какую-то букву мелом на доске, несколько раз проводил пальцем по ее контуру. Если буква не удовлетворяла его, он стирал ее и еще раз ощупывал контур бумажной буквы.

   Наши ученики, даже спустя год после того, как приступили к письму, все еще повторяют три подготовительных упражнения, благодаря которым они одновременно учатся писать и совершенствуют свои навыки письма, не прибегая непосредственно к самому письму. Для наших детей написание слова – это своего рода проверка. Оно проистекает из внутреннего побуждения, из стремления найти выход своим высоким умениям – это не упражнение. Точно так же, как душа мистика совершенствуется посредством молитвы, наши маленькие питомцы осваивают письменность – это величайшее достижение человеческой цивилизации – посредством упражнений, которые хоть и напоминают письмо, но непосредственно им не являются.

   Есть особый воспитательный смысл в том, чтобы готовиться к какому-либо действию, прежде чем пытаться его совершить, и достичь в нем определенного совершенства, прежде чем двигаться дальше. Если ребенок идет вперед, по ходу исправляя ошибки, и смело берется за вещи, которые ему еще не под силу, то такой подход заглушает чувствительность ребенка к собственным ошибкам. В свою очередь, в моем методе обучения письму содержится глубокое педагогическое значение: он учит ребенка быть осторожным и внимательным к своим ошибкам; благодаря ему ребенок приобретает некое достоинство, заставляющее его смотреть вперед и идти к совершенству, а также смирение, которое приближает его к источнику добра. Более того, мой метод приучает ребенка к мысли о том, что именно этот путь приведет его к новым духовным победам. Он менее подвластен иллюзиям, будто случайный успех является достаточным основанием для продвижения на выбранном пути.

   Когда все дети без исключения – и те, кто только приступил к третьему этапу подготовительных упражнений, и те, кто уже пишет слова в течение нескольких месяцев, – изо дня в день повторяют те же упражнения, это объединяет их и облегчает их общение. Здесь не существует разделения на новичков и тех, кто уже все умеет. Все заштриховывают цветными карандашами геометрические фигуры, обводят по контурам буквы из наждачной бумаги и составляют слова из букв. При этом самые маленькие сидят рядом с детьми постарше, которые время от времени им помогают. Все проходят один и тот же путь – и те, кто только готовится к письму, и те, кто уже совершенствует приобретенный навык. В жизни происходит то же самое – в глубине всех социальных различий лежит равенство – нечто, роднящее всех людей и делающее их братьями. Святые и те, кто только встал на путь духовных исканий, – все они проходят один и тот же путь.

   Дети быстро учатся писать потому, что мы начинаем их учить только тогда, когда они сами начинают проявлять спонтанный интерес к урокам, которые учитель проводит с другими детьми, или же когда они заинтересовываются работой своих товарищей. Некоторые дети выучиваются писать, не получая ни одного урока, но лишь прислушиваясь к тому, как учительница проводит занятия с другими детьми.

   В целом можно сказать, что все четырехлетние дети проявляют самый живой интерес к письму, а некоторые начинают писать уже в возрасте трех с половиной лет. Судя по нашим наблюдениям, особое удовольствие малыши получают от ощупывания букв из наждачной бумаги.

   В самом начале наших экспериментов, когда детям впервые показали буквы алфавита, я попросила синьорину Беттини выйти на террасу, где в то время играли наши воспитанники, и вынести сделанные ею разные буквы. Едва завидев их, дети сбежались к нам и стали тянуться к буквам, чтобы ощупать их. Те, кому достались карточки, так и не смогли как следует их ощупать: им мешали другие дети, которые все тянулись к буквам, лежавшим у нас на коленях. Помню, с каким воодушевлением дети, которым удалось заполучить буквы, подняли их как знамя и начали маршировать по двору, а за ними пристроились остальные малыши: они хлопали в ладоши и издавали радостные крики. Процессия прошла мимо нас: все они – и большие и маленькие – радостно смеялись, в то время как из окон на них смотрели их матери, привлеченные необычным шумом.

   При работе с четырехлетними детьми промежуток времени между первым подготовительным упражнением и первым самостоятельно написанным словом обычно составляет от одного до полутора месяцев. Пятилетние дети начинают писать еще раньше – примерно через месяц. Тем не менее у нас был ребенок, который научился писать все буквы алфавита за двадцать дней. Пробыв в нашей школе два с половиной месяца, четырехлетние дети уже умеют писать любое слово под диктовку и могут приступать к писанию чернилами в тетради. После трех месяцев занятий наши воспитанники становятся настоящими знатоками, а через полгода они уже могут сравниться с учениками третьего класса обычной начальной школы. Письмо, пожалуй, одна из самых легких и приятных побед, совершаемых ребенком.

   Если бы грамота так же легко давалась взрослым, как детям до шести лет, борьба с неграмотностью не составила бы особого труда. При обучении взрослых мы, вероятно, столкнулись бы с двумя главными трудностями: во-первых, недостаточная чувствительность к мускульным ощущениям, а во-вторых, укоренившиеся ошибки в устной речи, которые неминуемо скажутся на состоянии их письма. Я не проводила эксперименты в этой области, но думаю, что за год безграмотный человек сможет научиться писать и даже излагать свои мысли в письменной форме.

   Вот так быстро учатся наши дети, причем качество их письма превосходно с самого начала. Им удается не отрывать руку при написании слов, а форма самих букв с их правильными закруглениями удивительно похожа на образцы из наждачной бумаги. По своей красоте почерк наших воспитанников несравним с почерком детей в обычной начальной школе, у которых не было специальных занятий по каллиграфии. Я занималась вопросами каллиграфии и знаю, как тяжело научить ребенка двенадцати – тринадцати лет писать слова не отнимая при этом пера от бумаги – не считая, конечно, нескольких букв, которые этого требуют. Вертикальные палочки, к которым они привыкли, исписав ими целые тетради, не дают в полной мере научиться непрерывному письму.

   Между тем наши малыши самостоятельно и с поразительной уверенностью пишут целые слова, не отрывая руки, сохраняя при этом изящный наклон букв и соблюдая равное расстояние между знаками. Глядя на это, посетители наших школ восклицают: «Ни за что бы не поверил, если бы не увидел собственными глазами!» Если говорить о каллиграфии, то она и в самом деле является предметом обучения высшего порядка, который необходим для исправления уже укоренившихся недостатков. Это долгий процесс, ведь ребенок, глядя на образец, должен сделать определенное движение для его воспроизведения, в то время как между зрительным восприятием и необходимым движением нет никакой прямой связи. Кроме того, очень часто занятия по каллиграфии проводят в том возрасте, когда все имеющиеся недостатки уже укоренились, а физиологический период наибольшей эффективности мускульной памяти уже позади.

   Мы же непосредственно учим ребенка не только письму, но и каллиграфии, уделяя самое пристальное внимание красоте букв (заставляя детей ощупывать буквы в их рукописной форме) и непрерывности письма. (Здесь приходят на помощь упражнения на закрашивание фигур.)