разделы


Новости партнёров
Бизнес-новости
Информация партнёров


Николай Непомнящий.   100 великих загадок Африки

Тайны «садов Аллаха»

«Начинают копать глубокий шахтный ствол, стенки которого тщательно укрепляются, и продолжают эту работу до тех пор, пока не дойдут до пласта твердой скальной породы. Этот пласт дробят кайлом и киркой. Потом рабочие выбираются наружу и бросают на дно шахты кусок железа, который окончательно проламывает пласт, и таким образом освобождают путь воде, скопившейся под пластом.

Так образуется постоянный источник. Время от времени вода поднимается с такой стремительностью, что сметает все на своем пути. Подобные пласты имеются в Туате, Гураре, Уаргле и Рире. Земля – мать чудес, а всевышний – ее творец».


Эти строки можно прочитать в «Истории берберов», составленной в XIV в. Арабский географ и историк Ибн Халдун рассказал о сахарском чуде – артезианском колодце, вода из которого благодаря собственному гидравлическому давлению выходит на поверхность и дает жизнь пустыне. Ибн Халдун описал людей, без которых чудо было бы невозможным, – гхаттассинов – строителей колодцев. В Сахаре времен Средневековья гхаттассины представляли собой нечто большее, чем обыкновенную профессиональную группу. Это был обособленный социальный слой. С одной стороны, гхаттассины находились на самой последней ступени социальной иерархии, с другой – пользовались большим уважением. Они имели определенные привилегии, например полное освобождение от налогов.


Колодец в Сахаре


Их труд был не только крайне тяжелым, но и опасным. Крепления в колодцах могли мгновенно обрушиться, и тогда шахта становилась для рабочего могилой. Скальный пласт, под которым скапливалась вода, мог поддаться преждевременно, и прорвавшаяся струя воды затопить гхаттассина. Не менее опасно было чистить колодцы, ибо с течением времени камни и песок закупоривали отверстие, откуда появлялась вода. Тогда гхаттассину приходилось спускаться в шахту диаметром сто двадцать – сто пятьдесят сантиметров на глубину от тридцати до пятидесяти метров.

В течение трех, а то и пяти минут рабочий оставался под водой и должен был за это время наполнить корзину песком и обломками пород, преградившими путь воде. За день ему приходилось повторять эту опасную операцию от шести до восьми раз.

Тот факт, что в раскаленной, иссушенной пустыне на большой глубине находится вода, во времена колониальных завоеваний вызвал к жизни многочисленные прожектерские планы. Мечтали об обширном орошении пустыни, полагали, что с помощью современной буровой техники удастся в кратчайший срок решить все проблемы, связанные с водой. Но это были лишь мечты. Когда же приступили к научному исследованию, пришлось умерить пыл. Однако результаты исследований были тем не менее поразительны. Они показали, что под Алжирской Сахарой находится огромный подземный бассейн грунтовых вод площадью около шестисот тысяч квадратных километров. (Сходное расположение грунтовых вод было недавно обнаружено в принадлежащей Египту части Ливийской пустыни.) Речь при этом идет о пористых слоях горной породы, залегающих на разной глубине (иногда несколько таких пластов лежат один над другим). Эти пласты могут вмещать примерно двенадцать тысяч миллиардов кубических метров воды.

Было также установлено, что запасы грунтовых вод пополняются за счет ручьев, стекающих с обрамляющих Сахару гор. Это пополнение составляет ежегодно около десяти миллиардов кубических метров, то есть девятнадцать тысяч кубических метров в минуту. Если бы возникло желание брать из этого подземного хранилища воду, не затрагивая его основных запасов, то по всей Алжирской Сахаре можно было бы добыть в минуту девятнадцать тысяч кубических метров. До сих пор все оазисы, вместе взятые, расходовали от трехсот до четырехсот кубических метров в минуту. Допустим, что испарение поглощает ежегодно около полумиллиона кубических метров воды. И тогда ежегодно остается девять миллиардов кубических метров. Следует еще выяснить, куда до сих пор девались эти девять миллиардов.

Правда, цифры эти, как нас предупреждают, несколько рискованные. В настоящее время в связи со стремительным развитием нефтяной промышленности Сахара испытывает все возрастающий спрос на воду. Кроме того, это пополнение воды идет чрезвычайно медленно. Чтобы покрыть расстояние от гор марокканского Атласа до Эль-Голеа, воде требуются сотни лет. Вода, которой угощают сегодня в отеле в оазисе Эль-Голеа, выпала в Атласе в виде дождя около двух тысяч лет назад!

Площадь Сахары семь миллионов квадратных километров, оазисы же составляют лишь триста пятьдесят квадратных километров. И это при том, что колониальные власти, как только они закрепились в Сахаре, тут же с помощью современной буровой техники приступали к сооружению артезианских колодцев.

Далеко не все оазисы появились на свет благодаря артезианским колодцам. Различают шесть различных типов обводнений оазисов. В первую очередь следует упомянуть оазисы, которые питаются водой из естественного источника, по-арабски – «айн» («глаз»). Такой источник имеется в Гадамесе, и у него своя легенда. Когда-то, утверждают в Гадамесе, здесь обитало могучее кочевое племя, возглавляемое вождем Нимродом. Однажды случилось так, что член этого племени заблудился в пустыне. После нескольких дней скитаний он, обессилев, рухнул на землю. Мысль о неизбежной гибели неотступно преследовала его. Вдруг его преданная верблюдица ударила копытом по пустынной земле, и в тот же миг из недр земли забила струя прохладной, прозрачной воды. Пустыня тут же покрылась изумрудно-зеленым ковром, из земли поднялись пальмы. Источник же получил название «Айн ал-Фрас» – «Верблюжий источник».

Воды из Айн ал-Фраса хватило на то, чтобы оросить в общей сложности восемьдесят восемь гектаров садов. Благодаря устройству новых артезианских колодцев в последние годы удалось расширить орошаемую площадь еще на сорок гектаров. Традиционный центр Гадамеса находился раньше в районе базара, где в одном из углов базарной площади поблескивает небольшой пруд. Над прудом возвышается купол, к которому прикреплен медный сосуд, наполненный водой. На дне этого сосуда имеется маленькое отверстие, из которого капает вода. Как только сосуд опорожняется, – а это значит, что истек определенный отрезок времени, – сидящий на корточках возле купола сторож подает сигнал. Сигнал оповещает о том, что из одного из пяти главных каналов Айн ал-Фраса орошено пять садов. Теперь на очереди следующие пять. Сроки орошения строго соблюдаются. В оазисах вода куда важнее для благосостояния, чем объем землевладения.

Другой тип источника – колодец, по-арабски «хасси». Здесь напор воды слишком мал, чтобы вода сама могла подняться из глубины. Она извлекается на поверхность водокачками самых различных конструкций. Вся хозяйственная жизнь оазисов Мзаба зависит от этих колодцев. Беспрерывный визг канатных блоков, с помощью которых ослы поднимают двадцатилитровые ведра, – самый характерный звук для оазисов Мзаба.

Третий тип – это колодцы, пробитые в старых уэ-Дах. Особенно часто они встречаются в Рире (Туг-гурт) и Миа (Уаргла).

Четвертый тип – это мелкие колодцы, глубиной не более двадцати метров. Они встречаются прежде всего в Тафилалете и Феццане.

К пятому типу относятся так называемые речные оазисы, то есть области, в которых уэд по меньшей мере раз в год хотя бы частично наполняется водой. Сюда относятся Бискра и вся цепь оазисов уэда Саура. Так, дамба, находящаяся примерно в восьми километрах от оазиса Лагуат, круглый год задерживает воду в уэде Мзи. При помощи разветвленной системы каналов вода направляется в сады оазиса, причем каждому владельцу садового участка отводится определенное количество воды. В заранее обусловленное время он имеет право открыть заграждение, чтобы вода могла оросить его грядки площадью от восьми до десяти квадратных метров. Каждая грядка окружена насыпью высотой около двадцати сантиметров.

Однако самое искусное сооружение для обводнения оазиса – это фоггара. Ее можно встретить в Западной Сахаре в Туате, а также в Гураре.

Принцип фоггары был знаком уже древним ассирийцам и персам. Он предполагал наличие водоносного слоя, расположенного на небольшой глубине и спадающего в ложбину. По этому слою до грунтовых вод копали колодцы на равных расстояниях один от другого. Затем из колодцев прокладывались штольни, которые в конечном счете соединяли их между собой. Такая штольня могла в лучшем случае иметь в длину пятнадцать метров, затем за ней должен был идти следующий колодец. Другой метод работы был невозможен при тогдашней примитивной строительной технике. Наклон штолен к ложбине при этом очень незначителен: он составляет в среднем от двух до шести миллиметров на метр.

Как только сооружение фоггары закончено, вода из слоя грунтовых вод медленно, но уже безостановочно, течет через штольню в сады. Однако фоггарам присущи и известные недостатки. Сооружение их является крайне тяжелым и дорогостоящим делом. Кроме того, размер фоггары в длину ограничен. Существует старинное предписание, согласно которому каждая фоггара должна отстоять от следующей не меньше чем на восемьдесят—сто метров, чтобы они не отнимали друг у друга грунтовую воду.

Испокон веков фоггары были коллективной собственностью земледельцев оазиса. Их сооружение стало возможным лишь с появлением рабства. Только наличие рабов, то есть чрезвычайно дешевой рабочей силы, позволило соорудить эти трудоемкие установки. В Тидикельте и Туате, где почти не выпадает осадков, сооружение фоггар – единственная возможность для заселения этих мест.

В садах оазисов царствует финиковая пальма. Она же создает условия для выращивания других культур. Только в тени этих деревьев фрукты и овощи находят защиту от испепеляющего сахарского солнца. Финиковая пальма для жителя оазиса – все и вся. В 1853 г. немецкий ученый, доктор Эдуард Фогель в письме из Мурзука сообщал о финиковой пальме следующее: «Весь Феццан и половина Триполитании живут ею. Здесь каждая дверь, каждый столб сделаны из древесины этой пальмы; потолки комнат в домах состоят из стволов финиковой пальмы, покрытых ветвями. Кто победнее, живет в хижинах, полностью сооруженных из пальмовых веток. Пальмовые ветки употребляются для отопления… Сами финики служат пищей для человека и животных; верблюды, лошади, собаки – все едят финики. Даже финиковая косточка – и та размалывается и в таком виде входит в корм скота… Трудно себе представить, в каком невероятно большом количестве здесь произрастает финиковая пальма. Когда Абдель-Гелид приступил к осаде города Сокну (в 1829 году. – Н.Н.), он приказал, – чтобы вынудить жителей сдаться, – срубить все пальмы в садах. За семь дней его воины уничтожили сорок три тысячи деревьев, и все же их осталось еще около семидесяти тысяч».

Жителей оазисов часто тревожили необычные свойства этого дерева, ибо финиковая пальма имеет свои причуды. Она, например, начинает чахнуть и погибает по совершенно непостижимым причинам, в связи с чем ей приписывается своего рода духовная жизнь. Есть мужские и женские деревья, что заставляет садоводов соблюдать соответствующую пропорцию между ними (одна мужская пальма должна приходиться на тридцать – пятьдесят женских) и в период цветения производить искусственное оплодотворение.

С пальмами иногда обращаются, как с человеческими существами. У племени улед-джелла есть такой обычай: если пальма больше не плодоносит, владелец отправляется в сад с мотыгой и делает вид, что намерен срубить строптивое дерево. Однако прежде он громко произносит: «Пальма, ты бесплодна, я тебя срублю». Затем он слегка ударяет по стволу. Тогда подходит сосед, выполняющий в этой игре свою роль, и восклицает: «Несчастный, что ты делаешь? Оставь дерево в покое! Уверяю тебя: в будущем году оно снова будет плодоносить. Если мое предсказание не исполнится, ты еще успеешь его срубить». Тут начинается долгий и ожесточенный спор, в ходе которого владелец пальмы еще раз-два яростно ударяет по дереву. В Сахаре не сомневаются, что после такого представления дерево соберется с силами и даст лучший урожай.

Суеверие – суеверием, но для ухода за пальмами требуются обширные знания и большой опыт. Для получения обильного урожая пальмы должны быть посажены на расстоянии девяти метров одна от другой. Пальма размножается при помощи корневых отростков. Она начинает плодоносить с пятилетнего возраста, но до пятнадцати лет можно снять лишь незначительный урожай. Только после двадцати лет она дает высокие урожаи и так до шестидесяти лет. При этом пальма живет до ста лет.

«У пальмы ноги должны быть в воде, а голова в огне» – гласит арабская пословица. Об огне заботится солнце, что касается воды, то о ней должны беспокоиться земледельцы. Для трех пальм необходимо до литра воды в минуту. Это не значит, что пальма поглощает всю эту воду за минуту. Важно прежде всего опреснять почву. Поэтому в саду с финиковыми пальмами имеются устройства не только для орошения, но и для дренажа. Две пятых подведенной воды должны снова стекать. По этой причине оазис нуждается не только в оросительной системе, но и в низине, где может скапливаться и испаряться обогащенная солями вода. Вблизи оазисов постоянно встречаются соленые озера – себхи. При отсутствии этих условий возникновение оазиса невозможно. Финиковая пальма требует минимального ухода. Наряду с орошением и искусственным оплодотворением сад время от времени нуждается лишь в удобрении верблюжьим навозом.

Оазисы, зависящие от фоггар, находятся в тяжелом положении, так как в связи с многовековым вычерпыванием воды уровень грунтовых вод постоянно понижается. Из-за этого вода течет медленнее. В оазисе Айн-Салах фоггары в 1909 г. подавали пятнадцать кубических метров воды в минуту, а в 1947 г. – лишь шесть с половиной. Здесь уже семь, вместо трех, пальм должны довольствоваться литром воды в минуту. Урожай постоянно снижается. Отмена рабства, как считал один швейцарский знаток Сахары, нанесла фоггарам смертельный удар. В этом верном замечании многое неверно, ибо рабство можно заменить другой системой, которая обеспечивала бы оазисам процветание.


Совсем другие проблемы волнуют крестьян оазиса Суфа, расположенного среди дюн у северного отрога Большого Восточного Эрга. «Столицей» Суфа является Эль-Уэд – оазис, сильно отличающийся по способу строительства домов от других оазисов Сахары. В путевых заметках он описывается так: «С высоты мечетей можно видеть бесконечные ряды куполов, похожих на бесчисленное множество людских спин, которые, тесно прильнув друг к другу, низко склонились к земле. Такое же впечатление создается, когда проходишь по узеньким улочкам и видишь ряды прилепившихся друг к другу домиков из ломкого известняка, высота которых не превышает трех метров. Нужно согнуться в три погибели, чтобы попасть через низенькую дверь в комнату, где имеется единственное отверстие в потолке, служащее дымоходом, а оружие и инструменты повешены на шест, вбитый в утрамбованный глиняный пол. Люди, спасаясь от солнца, буквально зарываются в землю. Они выкапывают глубокие ямы, чтобы там построить жилища».

Причина куполообразного способа возведения домов в Эль-Уэде кроется в отсутствии стройматериалов. В Суфе имеется лишь подземный гипсовый пласт и кремнистые кристаллы гипса. Это обстоятельство наряду с абсолютным отсутствием лесоматериалов подсказало единственно возможный выход – строить куполообразные крыши. Так как для сооружения куполов и каркасов не было пригодных для этой цели горбылей, жителям Суфа приходилось пользоваться скрепленными между собой пальмовыми ветками, которые должны были служить подпорками на время строительства жилья. Однако незначительная несущая способность такого материала позволяла строить лишь помещения очень небольших размеров.

Другая особенность оазисов Суфа состоит в том, что они окружены многочисленными воронками. Одна воронка вплотную примыкает к другой, и из них выглядывают верхушки финиковых пальм. Где-то на краю Большого Восточного Эрга (где именно – точно неизвестно) берет свое начало подземная река, устремляющаяся на северо-восток, к Шотт-Мельгиру. Этой реке оазисы Суфа, расположенные посреди песчаных дюн, обязаны своей жизнью. В оазисе Гвемар грунтовая вода течет на глубине пяти-шести метров, в Эль-Уэде – пятнадцати метров. Садоводы Суфа буквально соблюдают правило, согласно которому пальма должна стоять ногами в воде. Так как в Суфе из-за незначительной природной покатости местности орошение с помощью колодцев было нецелесообразным (возникли бы трудности с дренажем, и пальмы сгнили бы в стоячей воде), крестьяне начали копать землю навстречу воде. Они выкапывали воронки и сажали в них пальмы, корни которых дотягивались до грунтовых вод.

Чтобы сохранить растениям жизнь, необходимо вступить в жестокое единоборство с природой, ибо песок безжалостно наступает на оазис. Изо дня в день земледельцы отправляются к воронкам и на ослах, в корзинах, вывозят из них навеянный ветром песок. Это настоящий сизифов труд – работа, которой нет конца.


Водоносные слои Сахары не могут вычерпываться бесконечно. Правда, неиспользованные резервы еще велики, однако при бурении новых колодцев следует внимательно изучить местность и учесть все подземные течения, чтобы не повредить другим оазисам. В районе Рира до французской оккупации насчитывалось триста колодцев, которые могли поставлять пятьдесят шесть тысяч литров воды в минуту. В 1924 г. было уже тысяча тридцать три колодца, дававших двести семьдесят восемь тысяч литров воды. В 1930 г. из них получили целых триста сорок восемь тысяч литров воды. Тем самым были исчерпаны все возможности освоенных тогда водоносных горизонтов. Бурение у Сиди-Рашеда лишило воды оазис Гамра, и он погиб. Бурение у Тамерны, в свою очередь, привело к тому, что стала иссякать вода во вновь заложенном колодце в Сиди-Рашеде.


Примером сложности подземных гидрологических сооружений может служить оазис Уаргла. Уаргла лежит в низине, через которую в доисторические времена протекала река Миа. В самом глубоком месте этой низины в настоящее время находится шотт, соленое озеро, образовавшееся в течение столетий из-за дренажа пальмовых рощ. Летом в этом шотте, охватывающем четыреста гектаров, добывают соль.

История Уарглы началась с источника Айн-Сфа, расположенного на расстоянии приблизительно четырнадцати километров к югу от современной Уарглы и питающего маленькую речушку. Километрах в тридцати к северу от источника речушка орошала пальмовые рощи старого оазиса. Однако, вероятно, в VII или VIII столетии крестьяне оазиса вместе со своими растениями перебрались вверх по течению речушки. Большие потери воды вследствие испарения подсказывали необходимость быть поближе к истоку воды.

В X в. пришли поселенцы с севера, бежавшие оттуда по религиозным причинам. Эти приверженцы секты хариджитов отличались особой преданностью своей вере. Около 800 г. они основали в степной зоне севернее Сахары, в Тахерте – современном Ти-арете, свое государство. В 911 г. египетские халифы из династии Фатимидов разрушили Тахерт и хариджиты бежали в пустыню. В Уаргле они нашли заселенный оазис вблизи источника Айн-Сфа. Здесь они осели и основали свой город Седрата.

Новому городу не хватало воды от Айн-Сфа. Тогда поселенцы соорудили новые колодцы и создали отличную сеть оросительных каналов. Когда в XI в. они начали покидать Седрату и переселяться в уэд Мзаб, Уаргла-Седрата уже страдала от весьма ощутимого недостатка воды. На месте старой Уарглы, там, где когда-то кончалась питаемая источником Айн-Сфа речушка, по-прежнему жили люди, отрезанные от Айн-Сфа и вынужденные поэтому сооружать новые колодцы. Однако колодцы, в свою очередь, отнимали воду у Айн-Сфа.

Если крестьяне, сажавшие пальмы, сначала поднимались вверх по течению, то впоследствии, когда вода в. источнике стала иссякать, они постепенно снова спустились вниз. В середине XIX в. оазис почти слился с шоттами, и дальнейшее передвижение сделалось невозможным. В 1956 г. начали бурить другой, более глубокий водоносный слой. Это бурение сразу же дало столько воды, что молниеносно поднялось зеркало шотта, и вода затопила близлежащие сады. Следующее бурение было произведено несколько выше, так что оазис снова начал «передвигаться» вверх по течению.

Наверху, однако, вблизи иссякшего источника Айн-Сфа, у развалин древней Седраты, еще и теперь собираются странники из Мзаба, чтобы помолиться на месте своей прежней столицы.

Мзаб – ожерелье из семи городов, в которых в настоящее время проживает около четырнадцати тысяч человек, – отличается своеобразным ландшафтом. Города как будто цепляются за склоны гор. На расстоянии многих километров пальмовые рощи, высаженные террасами, обрамляют уэд. «Мзабитские города, состоящие из домов кубической формы, подобно сахарным головкам, заостряются по мере приближения к мечетям, – пишет Георг Герстер. – Улицы и переулочки кольцами или спиралями обвиваются вокруг горы. Мечеть – духовный и архитектурный центр поселения… С высоты мечети можно обозреть как бы соскальзывающий со всех сторон в пропасть город. Никто не в состоянии различить, где дом, а где голый камень. Среди выкрашенных в белый цвет домов попадаются нежно-голубые и светло-зеленые, а охра на дне долины и по косогорам светится ярче, чем в наших краях самый насыщенный желтый цвет».

Если мзабит, живущий на чужбине, чувствует, что настал его последний час, он всеми силами старается успеть вернуться в Мзаб. Часто можно встретить мчащееся на юг, к Мзабу, такси, в котором сидит умирающий мзабит…



<< Назад   Вперёд>>  
Просмотров: 1519