Есть художники, жизнь которых как бы является воплощением их мечтаний. Глядя на их полотна, зритель видит их самих участниками тех сказочных грез, которые они воплотили в своем искусстве, выразили свои сокровенные мечты и рассказали только о себе. Другие, наоборот, стараются скрыть свое «я», никогда не пишут окружающее их, среди персонажей своих картин никогда не показывают своего изображения. Они как бы стараются забыться, уйти от действительности, сделаться маленькими или вообще спрятаться под шапку-невидимку. Они порой бывают так обижены судьбой, что кажутся себе недостойными той красоты, о которой мечтают и которую воплощают в своих произведениях.
Именно таким затаившимся художником был некрасивый Виктор Борисов-Мусатов — фанатичный поклонник женщин, любивший все красивое, стройное, изысканное. Отличительной чертой его произведений и является исключительное, почти слепое очарование женственностью. Сам он еще ребенком, в двухлетнем возрасте, упал со скамейки, сделался горбуном на всю жизнь, вот поэтому ему так хотелось спрятать собственный облик, свою жизнь и свое несчастье от других.
В.Э. Борисов-Мусатов вошел в русское искусство в 1890-е годы. Это была эпоха лихорадочных метаний и исканий, время энергичной борьбы многих художественных школ и направлений, время насыщения живописи движением, светом, воздухом. Барон Н.Н. Врангель отмечал, что в начале XX века с его бурями и грозами выявились мечтатели, которые облекли свои грезы в изысканный наряд «исторического быта». Думая о прошлом, они часто закрывали глаза на действительность, потому что их грезы любили только то, что исчезло, умерло или оставалось разрушенным и обветшалым, — все, что составляло достояние и красоту другого времени и другой культуры (например, художники А. Бенуа, Н. Рерих, Л. Бакст и др.). Некоторые из них так полюбили старое время, что захотели перенести его в реальную жизнь. За ними последовали литераторы, создавшие свой особый стиль рассказов о милой старине. М. Кузьмин и Ауслендер, в частности, столь остро показали в своих произведениях минувшие переживания, что те тесно сплелись с современностью.
В.Э. Борисов-Мусатов стоял особняком среди всех — и поэтов, и художников былого. Не принимая существующего настоящего России, он обратился к образам прошлого, но прошлого без четких исторических границ и признаков. Он не был певцом какой-то одной эпохи, исторический элемент почти отсутствует в его произведениях. В творчестве В.Э. Борисова-Мусатова сплелись и перепутались различные моменты бытия, разные люди и разные мечты. Прошлое явилось на полотнах художника плодом его собственной фантазии, особой формой его своеобразной мечты. Он создавал мир красоты и поэзии, считая, что именно они могут сделать человека счастливым.
В.Э. Борисова-Мусатова и воспринимали как «живописца прошлого», в его картинах прежде всего видели меланхолию и тоску о былом. О любви художника к миру грез и мечтаний писали, что она (любовь) «горит, как лампада перед святыней, тихо и ровно». Некоторые даже утверждали, что, когда смотришь на полотна В.Э. Борисова-Мусатова, «начинаешь верить в мир потусторонних существ с их призрачной радостью и призрачной, примиренной печалью».
Жажда грез, мечты и поэзии появилась у художника еще в годы его учебы в Париже. Здесь В.Э. Борисов-Мусатов знакомился с произведениями великих французов, и ему очень импонировало желание П. Гогена стать естественным человеком, уйти в «нетронутую цивилизацией природу». Он искренне писал ту эпоху, в которой были возможны естественные взаимоотношения между человеком и природой, и находил ее в садах и парках Романтизма.
Для самого В.Э. Борисова-Мусатова таким романтическим парком стала Зубриловка — поместье князей Прозоровских-Голицыных недалеко от Саратова. Летом 1902 года художник жил в Зубриловке, много работал, писал этюды сада, дома, роз, листвы, травы. И, конечно, парка и двух тоскующих женщин, глядящихся в воды небольшого озерка-водоема — одного из глубочайших символов романтической эпохи. В садах Романтизма такие озерки подчеркивали движение, непостоянство, существование как бы вне времени. Вода создавала эффект зыбкого отражения, она была как стекло в здании, как глаза на человеческом лице. Эфемерность идущей по воде ряби была намеком на краткое появление на полотнах многих художников-романтиков героини — как бы насельницы из иного мира, существа из небытия. В Зубриловке В.Э. Борисов-Мусатов и задумал большое полотно «Водоем», самое монументальное из всех своих произведений. За лето картина была продумана во всех деталях, впечатления приведены в стройный порядок, а осенью «Водоем» был уже написан.
В большой, светлой (но низкой) комнате зубриловского флигеля В.Э. Борисов-Мусатов жил уединенно и одиноко. Среди саратовцев он прослыл «чудаком-декадентом» и этим вызывал снисходительные усмешки горожан. Но художник работал очень напряженно: он творил тайно, никому не показывал своих этюдов и эскизов, никому даже не говорил о них. Когда же художник ввел в свою мастерскую некоторых своих саратовских друзей и знакомых, преданных искусству, те были поражены и долго молчали. Сам В.Э. Борисов-Мусатов тихо ходил в соседней комнате, не мешая им смотреть и ожидая ответа. И вдруг все разом зашумели, заговорили, стали поздравлять растерянного и смущенно улыбающегося художника.
Что изображено в «Водоеме»? Неподвижный теплый воздух одного из летних вечеров, спокойная гладь озера, небо, деревья и тоскующие о чем-то у воды две печальные женщины с грустными глазами. Парк и небо опрокинулись в воде и застыли. И тихая гладь водоема, и недвижимые деревья, и мечтательные призрачные женщины — все заворожено чарующей и неразгаданной тайной бытия. Время как будто заколдовало все, и женщины превратились в спящих царевен. Никто из живых не проникнет в этот заколдованный сад, никто их не расколдует, не развеет печальные грезы и тоску...
Кисть В.Э. Борисова-Мусатова, когда он работал над этим полотном, словно помолодела, обогатилась от наступившей душевной гармонии: осенью 1902 года он женился на горячо любимой девушке. Любимая жена изображена сидящей у водоема, рядом с ней стоит молодая девушка в легкой накидке, хрупкая и печальная — это сестра художника. Водоем с блистающей водой отражает остановившиеся и задремавшие на лазурном небе облака, тени немых деревьев, зной ликующего летнего дня, где-то катится солнечная колесница... Не видимая на полотне, она купает картину в своем свете — и все это правдивая греза художника, для которого, может быть, впервые наступили полное художественное равновесие и душевное спокойствие. Зрителей пронизывает ощущение глубокой, как бы звенящей тишины, — той тишины, которая становится апофеозом возвышенного бытия человека в природе.
Безмятежная красота летней природы все же не полностью подчиняет себе героинь картины, в их обликах нет этой безмятежности, нет тишины и покоя. Напротив, в фигуре стоящей в оцепенении девушки есть намек на мучительно пограничное состояние души: она повернулась к земле, но внутренне преисполнена всем тем, что сияет у нее за спиной, — гармонией мира, музыкой водоема. Это фигура, стоящая на грани «неба» и земного берега. Сидящая же девушка, в фигуре которой как бы звучитмотив «вслушивания», замыкает композицию картины.
«Водоем» произвел огромное впечатление на современников, поразил художников и всех любителей искусства проникновенной поэзией и новизной своего живописно-обобщенного решения. Картина эта прекрасна своими бархатными красками, сказочной живописью неба, листвы, воды. Синее платье сидящей девушки, этот яркий и чистый цвет — самый насыщенный и наиболее звонкий — определяет цветовой строй всего произведения. Картина «Водоем» В.Э. Борисова-Мусатова кажется застывшей музыкой, да и вообще почти все его полотна — это красочные симфонии (бледно-лиловые, голубые, ярко-зеленые и желтые тона). В этом произведении мечта художника выкристаллизовалась и застыла, навсегда превратив «Водоем» в классический шедевр русской живописной школы.
«Водоем» стал своего рода кульминацией живописных исканий первых лет XX века. Для самого В.Э. Борисова-Мусатова эта картина тоже стала главной, наполненной тонким лирическим чувством, одновременно монументально-декоративной и поэтически-реальной. Суеверно утаив в свое время от друзей и близких людей замысел этого полотна, художник посвятил в него только своих сестру и невесту. Впоследствии он признавался ей: «Эту картину я напишу или сейчас, или никогда... Ведь после начнется другая жизнь. Все меня захватит, вероятно, в другой форме. И я хочу, чтобы слава этой картины... была твоим свадебным подарком».
<< Назад Вперёд>>
Просмотров: 1668
