разделы



Мария Монтессори.   Мой метод. Руководство по воспитанию детей от 3 до 6 лет

Глава V. Дисциплина
   В основе педагогического метода наблюдения лежит свобода ребенка, а свобода есть активность.

   Дисциплина должна проводиться через свободу. В этом состоит главный принцип нашей педагогики, который нелегко понять приверженцам традиционной школы воспитания. Как можно быть дисциплинированным в классе, где царит свобода? Нет нужды говорить о том, что наше понимание дисциплины в значительной степени отличается от общепринятого. И если предпосылкой дисциплины является свобода, то такая дисциплина, естественно, должна быть активной. Мы не считаем, что человек, хранящий неестественное молчание и застывший, как паралитик, – это пример дисциплинированности. Это скорее пример подавленности, не дисциплины.

   Мы называем индивидуума дисциплинированным, если он является хозяином самому себе и если он способен регулировать собственное поведение сообразно возникающей жизненной ситуации. Понятие активной дисциплины сложно для восприятия и применения на практике. Но несомненно, такая дисциплина строится на важном педагогическом принципе, в корне отличающемся от устоявшейся и не знающей альтернатив традиции принуждения в процессе воспитания.

   Воспитатель нуждается в специальной методике, позволяющей ввести ребенка в мир такой дисциплины, если, конечно, воспитатель хочет помочь своему ученику следовать этому принципу на протяжении всей его жизни, на пути к самосовершенствованию. Так как у нас ребенок учится двигаться, а не сидеть неподвижно на одном месте, он приобретает навыки поведения не для школы, а для будущей жизни, благодаря привычке и практике он учится легко и правильно выполнять простые действия, необходимые для жизни в обществе. Дисциплина, которую ребенок вырабатывает в себе, – это сущность его характера, не ограниченная школьным окружением, но распространяющаяся на общение ребенка в социуме.

   Свобода ребенка должна иметь ограничение, критерием которого является коллектив и его интересы, и форму, которую принято называть хорошим воспитанием. Для этого нужно изучать каждого ребенка в отдельности, выясняя, что в его поведении может вызвать обиду и раздражение окружающих и какие наклонности способны впоследствии привести к грубому поведению. Во всем же остальном – во всех проявлениях, имеющих некоторую пользу, – какими бы они ни были и в какой бы форме они ни выражались, – все следует разрешать, но при обязательном наблюдении со стороны воспитателя. Здесь нужно подчеркнуть, что, имея за плечами солидную научную подготовку, воспитатель не только обладает навыком, но и огромным желанием наблюдать за естественными явлениями. В нашем случае воспитателю отводится скорее пассивная, нежели активная роль, и эта пассивность должна сочетаться с научным любопытством и безоговорочным уважением к явлению, которое исследуется. Воспитателю следует четко понимать и чувствовать свою роль исследователя, помня о том, что активность должна быть внутри самого явления.

   Эти принципы, несомненно, имеют место в начальной школе, где дети впервые в жизни пытаются заявить о себе. Нам остается только догадываться о последствиях подавления спонтанных действий ребенка в период, когда он только учится быть активным: возможно, мы подавляем в нем саму жизнь. Человечество, как солнце на рассвете, как нераскрывшийся бутон, именно в период нежного возраста предстает во всем блеске своего развития; и мы с упоением, уважением и почти религиозным трепетом должны относиться к первым проявлениям индивидуальности. И если выбирать педагогический прием с точки зрения его эффективности, это должен быть такой прием, который способен помочь в понимании сущности жизни. Таким образом, необходимо решительно отвергать все, что препятствует спонтанным проявлениям ребенка и принуждает его к чему-то. Разумеется, здесь мы не говорим о бесполезных и опасных поступках, которые следует пресекать.



   Учителям, незнакомым с методом научного наблюдения, следует пройти специальное обучение и практическую подготовку для усвоения этого метода, а тем, кто привык к устаревшим методам обучения в обыкновенных школах, это особенно необходимо. Мой опыт подготовки преподавателей в школах свидетельствует об огромной разнице между этими методами. Даже высокообразованный преподаватель, понимающий суть этого принципа, сталкивается с массой трудностей при его воплощении. Он не может понять, что теперь его новая задача, подобно астроному, сидящему неподвижно у телескопа и созерцающему движение планет в пространстве, заключается лишь в пассивном наблюдении. Мысль о том, что жизнь идет сама по себе и, чтобы ее понять, научиться отгадывать ее загадки или направлять ее действия в нужное русло, достаточно просто наблюдать за ней и пытаться понять ее без всякого вмешательства в ее сущность, – эта мысль оказывается очень сложной для осознания и воплощения в практику.

   Воспитателя слишком долго учили быть единственно активным и свободным лицом в школе; слишком долго в его обязанности вменялось подавлять действия учеников. Когда в первый раз учительница появляется в одном из наших домов ребенка и ей не удается добиться полной тишины и порядка, она всегда выглядит несколько смущенной и растерянной, словно просит присутствующих извинить ее и засвидетельствовать ее невиновность. И напрасно мы постоянно повторяем ей, что беспорядок в первые минуты общения с детьми просто необходим. И наконец, когда мы обязываем ее ничего не предпринимать, а просто наблюдать, она просит об увольнении, ибо, по ее мнению, она более не является учительницей.

   Но когда учитель начинает понимать, что его обязанность состоит в том, чтобы различать, какие поступки следует пресекать, а за какими наблюдать, воспитатель, привыкший к старым методам работы, начинает ощущать пустоту в душе и задумывается над тем, а справится ли он с этой новой задачей. На самом деле, не будучи должным образом подготовленным к этому виду работы, он долгое время чувствует себя смущенным и беспомощным; тогда как чем выше у преподавателя уровень научной и практической подготовки в области экспериментальной психологии, тем скорее он постигнет восторг раскрывающейся перед ним новой жизни.

   Нотари[39] в своем романе «Мой дядюшка-миллионер» сатирично описывает современные нравы и с присущей ему выразительностью рисует яркую картину устаревших приемов дисциплины. Когда дядюшка был еще ребенком, он провинился в таком множестве неблаговидных поступков, что переполошил весь город, и отчаявшиеся родители в качестве наказания стали оставлять его в школе. Здесь же Фуфу, как его называли в детстве, впервые испытал приступ доброты и почувствовал искреннее движение своей души в тот момент, когда он очутился рядом с маленькой прелестной Фуфеттой и узнал, что она голодна.



   «Он поглядел вокруг, остановил взгляд на Фуфетте, поднялся, взял свою корзинку с завтраком и, не сказав ни слова, поставил ей на колени.

   Потом он отошел в сторону и, совершенно не понимая, что делает, расплакался.

   Мой дядюшка не знал, как объяснить самому себе причину этого внезапного всплеска эмоций.

   Он впервые увидел добрые глаза, полные слез, впервые почувствовал какое-то внутреннее движение, и в то же время его охватило чувство огромного стыда; ему стало стыдно за то, что он может есть в то время, как рядом кто-то голоден.

   Не зная, как лучше выразить устремления своего сердца и как попросить ее принять в дар корзинку, не представляя себе, как он сейчас будет извиняться, что осмелился ей что-то предложить, он продолжал оставаться заложником этого большого порыва своей маленькой души.

   Смущенная Фуфетта быстро подбежала к нему. С величайшей нежностью она убрала руки, которыми он закрыл свое лицо.

   «Не плачь, Фуфу», – ласково попросила она. И говорила с ним так, словно обращалась к своей горячо любимой тряпичной кукле, ее детское личико было проникнуто почти материнской нежностью и заботой.

   Затем девочка поцеловала его, и мой дядюшка сдался, не в силах противостоять чувствам, переполнявшим его сердце, обнял ее и, всхлипывая, поцеловал в ответ. Наконец, он глубоко вздохнул, вытер с лица следы нахлынувших чувств и снова улыбнулся.

   Внезапно они услышали чей-то хриплый голос из глубины двора: «Эй вы, идите сюда, быстро, кому я говорю! Вы, оба, я к вам обращаюсь!»

   Это был надзиратель. Он разрушил этот первый, полный нежности душевный порыв с такой грубостью, словно разнимал дерущихся детей.

   Пора возвращаться в школу».



   Так поступали и мои учителя в первые дни работы в доме ребенка. Они машинально ограничивали детей в их передвижениях, не наблюдая и не различая характера подавляемых ими действий. Например, там была одна маленькая девочка, которая собрала вокруг себя других детей и что-то шумно им рассказывала, активно жестикулируя. Тотчас же к ней подбежала учительница, схватила за руки и велела стоять спокойно; но я, наблюдая за девочкой, поняла, что она пытается примерить на себя роль воспитательницы или матери и учит окружающих тому, как нужно совершать утреннюю молитву, обращаться к святым и креститься: в ней уже проснулся руководитель. Другой ребенок, который постоянно совершал беспорядочные и хаотичные движения и был признан трудным, однажды начал сосредоточенно передвигать столы. К нему немедленно подбежали воспитатели и заставили утихомириться, потому что он создавал слишком много шума. Однако это было одно из первых проявлений протеста в этом ребенке, которое выявилось в движении ради определенной цели, и это было действие, заслуживающее всяческого уважения. После этого случая ребенок стал спокойнее и был доволен, когда ему, как и остальным детям, давали мелкие предметы, которые он мог раскладывать на своем столе.

   Очень часто, когда воспитательница раскладывает в специальные коробочки какие-то материалы для работы, кто-то из детей всегда вертится поблизости, с явным желанием копировать движения старшего. Первый импульс – заставить ребенка сесть на свое место и сделать ему замечание: «Положи это! Сядь на место!» Но ребенок выражает свое желание быть полезным, и эта ситуация является прекрасным моментом для того, чтобы научить ребенка порядку.

   Однажды дети собрались вокруг миски с водой, в которой плавали игрушки, смеялись и разговаривали. У нас в школе был маленький мальчик, примерно двух с половиной лет. Он стоял за кругом один, и было видно, что его просто распирало любопытство. Я наблюдала за ним с величайшим интересом; вначале он подошел поближе к детям и попытался протиснуться между ними, но ему не хватало сил, и он начал смотреть по сторонам. Наблюдать напряжение мысли на его личике было крайне интересно. Жаль, что у меня не было фотографического аппарата, чтобы это запечатлеть. Его глазенки радостно вспыхнули при виде маленького стульчика: очевидно, он решил поставить его за спинами детей и взобраться на него. Малыш двинулся к стулу, его лицо светилось надеждой, но в этот самый момент воспитательница резко (она сама, вероятно, сказала бы – нежно) подхватила его, подняла над головой других детей и показала ему, что же там, в этой миске с водой, говоря при этом: «Смотри, малыш!»

   Нет никаких сомнений в том, что ребенок, увидев плавающие игрушки, не испытал той радости, которую он пережил бы, преодолев препятствие с помощью своих собственных сил. Созерцание этих предметов не явилось результатом его личного достижения, в то время как его умственные усилия способствовали возникновению внутренних сил. Учитель не дал возможности ребенку научиться, не вознаградил его за старания, а помешал. Малыш уже почти чувствовал себя завоевателем, но вдруг ощутил, что его лишили свободы, взяв на руки и сделав совершенно беспомощным. Выражение радости, любопытства и надежды на его лице, которое так меня заинтересовало, сменилось на глуповатое и беспомощное, такое выражение лица обычно возникает у ребенка, когда тот знает, что взрослые все за него сделают.

   Когда воспитателям надоедали мои лекции о наблюдениях, они начинали позволять детям делать все, что им заблагорассудится. Я видела детей, бегающих по столам и ковыряющих в носу – и никто не пытался им помешать. Я видела других детей, толкающих своих друзей с самой жестокой миной – и ни малейшего внимания со стороны воспитателя. Тогда мне приходилось вмешиваться, чтобы показать, с какой строгостью постепенно, шаг за шагом нужно пресекать те действия, которые совершать нельзя, чтобы ребенок мог четко отличать добро от зла.

   Именно такой метод нужно взять за основу, если мы хотим добиться дисциплины, и первые несколько дней будут самыми трудными для директрисы. Самое главное, чему должен научиться ребенок для того, чтобы стать активно дисциплинированным, – это понимание разницы между добром и злом. Задача воспитателя – увидеть, насколько ребенок чувствует эту разницу, а не ассоциирует понятие «хорошо» с «неподвижностью», а «зло» с «активностью», как это было принято во времена традиционной педагогики. Наша цель и состоит в том, чтобы суметь развить дисциплину ради активной деятельности, для работы, для добра, а не ради пассивности и послушания.

   И если дети перемещаются по классу целесообразно, осмысленно и по собственной воле, не совершая грубых или резких поступков, это и есть для меня пример дисциплинированности.



   Посадить детей рядами, как это делается в обычной школе, закрепить за каждым его место, наблюдать за тем, чтобы они вели себя тихо и спокойно, зорко следить за порядком, как на собрании, – все это можно сделать позже, на начальной стадии коллективного обучения. Несомненно, в жизни бывают ситуации, когда нам нужно сидеть тихо, например на концерте или на лекции. Но даже нам, взрослым, это не всегда дается легко.

   Если нам после того, как мы развили у каждого ребенка чувство индивидуальной дисциплины, удастся организовать детей таким образом, чтобы они сами шли и садились на свои места в классе, если нам удастся дать им понять, что так они представляют более приятное зрелище, что сидеть на своем месте – хорошо, что их спокойное и правильное расположение за партами придает классу более опрятный вид, то в этом случае их тихое и спокойное сидение на своих местах может быть результатом лишь некоего урока, а не принуждения. Очень важно внушить детям саму идею дисциплинированности, подвести их к усвоению принципа коллективного порядка, не слишком заостряя на этом их внимание.

   И если эта идея вошла в их сознание, они затем встают со своих мест, говорят, двигаются, но делают это уже совершенно сознательно, не просто так, а потому, что они этого хотят; они выходят из вполне осознанного состояния покоя и порядка для того, чтобы совершать произвольные действия; а зная, что существуют запрещенные действия, дети получают еще один дополнительный импульс к разделению добра и зла.

   Поведение детей при выходе из состояния порядка со временем становится все лучше и лучше; на самом деле они учатся осознавать собственные поступки. И теперь (при условии, что дети полностью восприняли идею порядка) задачей воспитателя становится наблюдение за тем, как беспорядочные, хаотичные движения ребенка приобретают более упорядоченный и организованный характер. Наблюдение за детьми – это книга, которую должен читать воспитатель, черпая оттуда вдохновение. По сути, это единственная книга, благодаря которой воспитатель может стать педагогом в полном смысле этого слова.

   Для ребенка очень важным является выбор собственных наклонностей, который поначалу осложняется вследствие беспорядочности его движений. Поразительно, с какой отчетливостью при этом проявляются индивидуальные особенности детей; каждый ребенок сознательно и свободно начинает раскрываться перед нами.

   На самом деле дети бывают разные: есть такие, которые спокойно сидят на своих местах, апатичные и слегка сонные; другие вскакивают, чтобы затеять ссору или драку или опрокинуть что-либо, но есть и такие, которые стремятся выполнить определенное действие, как, например, поставить стул и сесть на него, передвинуть стол, за которым никто не сидит, и устроиться за ним с какой-либо игрой.

   Конечно же наша идея свободы в применении к детям не может не отличаться от той свободы, о которой мы говорили в отношении изучения растений, насекомых и т. д.

   Ребенок, в силу характерной беспомощности, которая преследует его с самого рождения, а также в силу тех качеств, которыми он обладает, будучи существом социальным, стеснен оковами, ограничивающими его деятельность.

   И поэтому наш метод воспитания, в основе которого лежит свобода, должен вмешиваться в процесс созревания ребенка с тем, чтобы помочь ему научиться преодолевать жизненные препятствия. Другими словами, воспитание должно быть таким, чтобы помочь ребенку ослабить (в рамках здравого смысла) социальные узы, сдерживающие его деятельность.

   Шаг за шагом, по мере развития ребенка в подобной обстановке, его спонтанные проявления протеста становятся четче, понятнее, в них присутствует истина, раскрывающая его сущность. И поэтому первая форма педагогического вмешательства должна вести ребенка к самостоятельности.



<< Назад   Вперёд>>  
Просмотров: 3784
Рекомендуем Чтобы купить ребёнку игрушку, совсем не обязательно ходить по магазинам. Интернет магазин игрушек позволит в спокойной обстановке дома за компьютером выбрать именно ту игрушку, которая нужна ребёнку. Таким образом вы сэкономите как минимум время, а нередко и деньги - ведь в интернет-магазинах цены часто ниже, чем в обычных.