разделы


Новости партнёров
Бизнес-новости
Информация партнёров


Светлана Белецкая.   Ваш ребенок и его успех

6. Чему нас учит опыт успешных воспитателей США и Японии
   Эту главу начну с утверждения, которое совершенно непопулярно у родителей всех стран и народов (тут они все едины ?): в воспитании НЕТ одного пути, НЕТ одного решения какой-либо проблемы. Все педагогические приемы, методы, рекомендации носят приблизительный характер. Сколько детей, столько и ответов!

   Для пояснения своей позиции приведу несколько примеров из жизни моих знакомых. Первая ситуация сложилась в канадской семье. Учительница средней школы вышла замуж за мужчину, у которого был шестилетний сын. У мальчика была психологическая травма – его в раннем возрасте бросила мама. Новая мама отдала малыша в школу Монтессори, но через несколько месяцев вынуждена была его забрать оттуда и определить в спортивный интернат в горах.

   Почему? Что плохого в системе Монтессори? Ничего, это замечательная методика, просто она не подходила данному малышу. Школа итальянского педагога с ее свободой выбора и индивидуальными занятиями не позволяла ребенку найти внутренний стержень. Зато традиционная школа с четким расписанием, жесткими требованиями, физическими нагрузками структурировала не только внешнюю жизнь мальчика, но и внутреннюю. Внешние рамки помогли ему собраться.

   Вот еще один пример, на этот раз английская семья с двумя детьми. Своего первенца моя знакомая отдала в вальдорфскую школу и всячески нахваливала мне эту воспитательную систему. Однако второго ребенка она отправила учиться в другую школу. На мое удивленное «почему?» она ответила: «Для сына, у которого сильно развито воображение, вальдорфская система очень подходила, но дочери с математическим складом ума были необходимы серьезные нагрузки. В этой школе она заскучала бы. Я ее определила в специализированную школу».

   На мой взгляд, это и есть подход хорошего воспитателя, думающей матери. То, что хорошо для одного ребенка, может совершенно не подойти другому.

   В этой главе я расскажу о двух диаметрально противоположных системах воспитания – американской и японской. Вы убедитесь, что на многие вопросы педагоги этих стран дают совершенно разные ответы, но это не мешает им эффективно общаться с детьми, воспитывать их счастливыми.

   В Токио я прожила полгода, в Миннесоте – год. Все это время я изучала особенности педагогики, в центре которой стоит не взрослый, не учебный план, а ребенок. Чем же меня удивили японцы и американцы? О чем заставили задуматься? Сразу скажу, удивили многим и заставили о многом задуматься. Но начать рассказ о своих удивлениях я все же хотела бы с истории. Без нее никуда. ? Давайте немного окунемся в глубь веков, поверьте, там можно найти много интересного для современного воспитателя.

   Прежде всего, отметим, что на систему воспитания во всех христианских странах, в том числе и США, в значительной степени повлияла идея первородного греха. Суть ее заключалась в том, что каждый младенец, пришедший на эту землю, несет на себе клеймо греха Адама и Евы.

   Традиции Страны восходящего солнца демонстрируют миру совершенно иное отношение к ребенку. Согласно взглядам древних японцев, малыши до 7 лет чисты и непорочны, они ближе всех стоят к Богу и не знают греха и скверны. Поэтому вплоть до XIX века на сельских праздниках Японии дети часто изображали богов, играли различные священные роли.

   Сегодня японские авторы любят сравнивать свою систему воспитания с работой умелого садовника, который понимает, что ребенок, как и растение, имеет природные задатки к росту и в этом процессе весьма самостоятелен. Западную систему воспитания они сравнивают с обучением животных, где присутствуют элементы дрессировки.



   Звучит красиво, но насколько это утверждение соответствует истине? Давайте рассмотрим особенности семейного воспитания в каждой из этих стран. Как в Америке, так и в Японии образ семьи меняется очень сильно на протяжении всего ХХ века. И изменения эти носили не поверхностный характер, а глобальный. Динамика была очень мощной, буквально каждое десятилетие привносило что-то свое, кардинально новое.

   Американские преобразования начались сразу после Второй мировой войны. Пока Евразия залечивает раны, Новый Свет, не знавший бомбежек и концлагерей, может позволить себе такую роскошь, как нормальное развитие повседневной жизни общества. Естественно, что в послевоенное время Америка переживает экономический подъем.

   Судите сами. Каждая семья среднего класса могла позволить себе дом в пригороде, машину, а то и две. Я беседовала с американским профессором, который в послевоенное время оканчивал школу. Он вспоминает: «Это было удивительное время, ощущение, что весь мир у твоих ног. С каждым годом увеличивалось количество машин, многие мои одноклассники начали приезжать в школу на собственных машинах. Пусть это были «старушки», но они были личным транспортным средством».

   К этому добавьте стремительное развитие науки, которая опиралась на лучших европейских ученых, сбежавших от ужасов нацизма и сталинизма на Новый континент. Особое место в научном мире Америки завоевывает психология, которая для нас представляет особый интерес. Психологических теорий было много, даже очень много.

   Из всего их многообразия на педагогическую практику большое влияние оказала теория привязанности Джона Боулби. Он утверждал, что для младенца мама является «безопасной базой», которую он периодически покидает для того, чтобы исследовать мир. Ученый пришел к выводу, что именно тепло и ласка, исходящие от матери в первые годы жизни, важны для ребенка, а не правильный уход и обучение, осуществляемые ею. Главное – любовь, все остальное – ерунда.

   Похожие исследования проводили и другие психологи. Гарри и Маргарет Харлоу установили, что, если забрать детеныша обезьяны от самки на 6 месяцев, у него начинаются необратимые процессы в организме. Вывод напрашивается один – малыш должен быть с мамой как можно дольше, а главная задача женщины – быть с ребенком.



   В связи с этим совершенно не удивляет тот факт, что начавшаяся в 1940-е годы воспитательная революция коснулась прежде всего женщин. Отныне мать становится ответственной не только за интеллектуальное и эмоциональное развитие, но и за возможность ребенка быть счастливым в его будущих отношениях с людьми. Другими словами, женщину объявили ответственной за все, что происходит или не происходит с ее ребенком. Именно она была обвиняемым номер один, если с ребенком что-то не так или если он совершает ошибку.

   В 50-е годы ХХ столетия насаждение идеи «идеального» материнства продолжалось полным ходом. Материнство представлялось единственным путем реализации женщины. Добропорядочной объявлялась только та хозяюшка, которая хотела иметь детей. Таким образом, для представительниц среднего класса воспитание ребенка становится первостепенной жизненной задачей, мерой собственной значимости. Успешный ребенок – успешная мать.

   При этом необходимо учитывать, что в результате революции в контрацепции дети среднего класса, как правило, появлялись в результате сознательного выбора их родителей, они были долгожданными и желанными. Это еще больше повышало ценность ребенка для семьи, культивировало роль матери.



   60-е годы привнесли много нового в жизнь большинства стран мира. В США растет популярность психоанализа и связанная с ним психологизация общества. Бурно развивается движение феминисток. Эти факторы существенно влияют на изменение семейных стандартов.

   Моя знакомая учительница из Канады на вопрос, почему у нее нет своих детей (ей сейчас 55 лет), отвечала, что, когда она училась в американском университете, везде висели плакаты «Женщина не родилась с пылесосом в руках». Заниматься семьей стало непрестижно. Поэтому замуж она вышла, а вот родить ребенка уже не решилась. Вот такое влияние крайнего феминизма. ?

   В 70-е годы XX века отношение к «идеальному» материнству наконец-то меняется. Женщинам Америки начинают говорить о том, что если у них был опыт негативных чувств по отношению к собственному ребенку, то это не значит, что они плохие матери.

   «Возникновение таких чувств закономерно, и молодые мамы не должны чувствовать вину и корить себя за это», – писала Кристина Хардимент. Психологи решились признать, что материнство – это не всегда удовольствие!

   Такие откровения для многих женщин стали крайне неожиданными. Более того, их начали убеждать, что нельзя ожидать автоматической любви к своему ребенку. Это то, что нуждается в развитии. «Дайте себе и ребенку время узнать друг друга!» – повторяли неустанно специалисты. Естественно, что после многолетней тирании «идеального» материнства дамочки вздохнули с облегчением и радостью. Они, наконец-то, получили право на ошибку! Надо сказать, что в это же время стали обращать внимание на то, что не только дети, но и взрослые (в том числе и родители) тоже могут чего-то хотеть в этой жизни!

   Что касается отцов, то все признают, что именно в это время сильно меняется их стиль общения с подрастающим поколением. Мужчины 70-х годов значительно чаще, чем это делали их соотечественники 50-х, начинают обращаться к детям с вопросами, интересоваться их делами, т. е. вести с детворой диалог.

   Причины таких изменений крылись в мужском честолюбии. Какая связь, спросите вы? Все очень просто. Во все времена сильная половина человечества боялась потерять свой авторитет. В 50-е годы слово отца было законом, поднятая бровь приводила в трепет всех домочадцев, никакой угрозы отцовскому авторитету не существовало. Поэтому большинство мужчин смотрели на ребенка как на пассивного слушателя своих родительских инструкций.

   В 70-е многие мужчины хотят иметь более доверительные и близкие отношения со своими детьми, так как видят, что старый стиль воспитания не срабатывает, кулак по столу никого уже не пугает. «Мужчины знают, что сегодня их авторитет основан на теплых взаимоотношениях с ребенком, который хочет уважения», – записала в своем исследовании Элизабет Дован. Как это ни парадоксально звучит, именно страх привел отцов Америки к необходимости строить демократические отношения. ?



   Вот такой, надо признать, непростой путь прошагала американская семья. Что касается японской семьи, то она на протяжении многих столетий развивалась в совершенно другом, традиционном для нее русле и только в ХХ веке испытала кардинальные изменения. Не скрою, что изучать повседневную жизнь японской семьи очень интересно и занятно, многое удивляет, некоторые вещи даже шокируют.



   Основным местом для моих наблюдений был небольшой парк в центральном Токио. Именно там я проверяла достоверность научных исследований, о которых читала ранее в толстых журналах. ? Уже в первое посещение парка (я усиленно пыталась спрятаться от всепроникающего сентябрьского солнца) обратила внимание на большое количество мамочек, которые, как правило, гуляли с одним ребенком. Редко, но попадались женщины и с двумя малышами.

   Эта картина стала для меня наглядной демонстрацией масштабного демографического кризиса, о котором я столько читала в японской прессе. Рождаемость в Японии действительно резко упала (в 2009 г. суммарный коэффициент рождаемости (т. е. среднее число рождений у одной женщины) составил – 1,21, что является самым низким показателем среди индустриальных стран мира. К примеру, в США эта цифра достигает 2,01 (в России, правда, этот показатель тоже невысок – 1,54).

   Что касается отношений мама – ребенок, то в Японии миф «идеального» материнства имеет более глубокие корни, чем у американцев. На протяжении многих столетий в культурной традиции японцев мать семейства всегда ассоциировалась с самопожертвованием, она выступала в качестве эмоциональной опоры не только для малыша, но и для всех членов семьи. Как и у американцев, идея «идеального» материнства тяжким бременем лежала на хрупких плечах японок.

   Сегодня образ «жертвующей» матери постепенно развенчивается. Общество наконец-то (!) начинает признавать, что женщина может желать что-то большее, чем быть просто матерью и женой. Японцы с удивлением обнаружили, что никто не может быть совершенным и что женщина может испытывать стресс и негативные чувства при воспитании детей. Теперь у женщин появилось право требовать от мужа большего участия в ежедневном уходе за ребенком.

   Начиная с 1980-х годов в Японии все большее количество женщин начинают строить свою карьеру вне дома: «Япония вошла в эпоху работающих жен (47 %) и входит в эпоху работающих матерей», – сообщает один из документов того времени. За такой лаконичной констатацией фактов скрываются очень сложные жизненные процессы. Как вы сами можете догадаться, новые отношения пробивают себе дорогу с большим трудом и скрежетом.

   Я, например, с удивлением узнала, что ребята из Токийского университета не хотят устраивать вечеринки с «принцессами» из Университета Очаномизу. В чем дело? Не тот уровень? Вовсе нет. С социальным статусом тут все в порядке. Я не случайно употребила слово «принцессы». Студентки этого учебного заведения действительно так себя ощущают. Очаномизу – очень престижный университет. Поступить в него – все равно что схватить удачу за хвост, попасть в общество избранных.

   Что же не устраивает молодых людей? Ответ банален – им не нравится, что выпускницы Очаномизу нацелены на карьеру, работающие жены студентам Токийского университета не нужны, они достаточно будут зарабатывать сами.

   Как видите, несмотря на то что тема работы и карьеры весьма активно обсуждается японским обществом, большинство по-прежнему считает, что растить и воспитывать ребенка до трех лет должна только мать. Отдавать малыша в чужие руки считается грехом и по сей день.

   Что касается пап, то в моем парке их можно было увидеть на спортивных площадках играющими с детьми в американский футбол. И, на мой взгляд, их немало.

   Для японцев такая ситуация относительно нова и очень непривычна. Дело в том, что традиционно японский мужчина не занимался семьей, отцы и мужья даже в 60-е года ХХ века никогда не ставили семью на первое место. В их перечне жизненных ценностей главенствовали работа и друзья. Испокон веков задача японского мужчины состояла в том, чтобы принести деньги в дом. На этом его обязанности перед женой и детьми заканчивались. Всю семейную жизнь организовывала женщина. Это была зона ее ответственности.

   Сегодня молодые мужчины все больше времени проводят вместе с семьей, чаще видятся со своими детьми. Этому в немалой степени способствует целенаправленная политика государства.

   В одном официальном документе Японии признается: «Современные педагоги столкнулись с новым видом проблем, новым типом родителей, новым типом детей». (Замечу, что эти же самые слова смело можно отнести и к американцам.) В японском обществе на разных уровнях говорят о появлении нового поколения родителей, которые, как «инопланетяне с другой планеты: более центрированы на ребенке и на себе и не расположены к сотрудничеству».

   Как же эти «инопланетяне» относятся к своим детям? На каких принципах они строят отношения с «новыми» детьми?

   Самое интересное, что в основе этих отношений лежат идеи «старой» для японского общества идеологии – ребенкоцентрической. В подтверждение приведу факты.

   Испокон веков основой японской семьи считалась тесная связь между родителями и детьми. Любопытные выводы по этому поводу делает в своих исследованиях американка К. Льюис. Она пишет: «В американской семье центральными являются отношения между мужем и женой, а в Японии любовь в семье предполагается скорее родительская, чем супружеская». В прошлом японцы очень часто женились для того, чтобы воспитывать детей, а не для того, чтобы любить друг друга. В семейной жизни ребенок был наиболее значим.

   Может, поэтому в Японии так долго был распространен брак по договору (японцы называют его omiai), когда о свадьбе договаривались родители, а не молодые люди. Сегодня значительно увеличилось количество браков по любви (renai), хотя omiai тоже существуют.

   Я дружила с одной преподавательницей из университета, у которой на первый взгляд было все отлично, по стандартам общества ее «жизнь удалась» – муж занимает высокий пост, две дочурки, она сама работает в престижном университете (мы с вами уже убедились, что в Японии женщине не так просто совмещать семью и карьеру).

   Но при всем при этом у нее были поникшие плечи и «всемирная скорбь» в глазах. Когда мы с ней разговорились, она мне рассказала, что у нее брак по договору. Мне неудобно было спрашивать, довольна она или нет тем, что родители устроили ее судьбу. Я задала ей вопрос о дочках, будет ли она организовывать такой брак для них, и получила следующий ответ: «Я очень хочу, чтобы у них был брак по любви и желательно с западным мужчиной!» Вот так, устали японки от браков по договору!



   Но вернемся к нашей теме – родители и дети. В 60-е годы ХХ столетия модель семьи выходит на новый виток своего развития, и «старые блюда начинают подавать под новым соусом». «В послевоенном беспорядке от национальной идеологии «все во благо страны» отказались, и на ее месте появилась идея семьи, появилась семейная концепция «все во благо ребенка», – отмечает профессор социологии Масахиро Ямада.

   В этот период отношения в семье приобретают более демократичную форму, чем это было в довоенное время. На мой взгляд, своеобразным индикатором демократизации выступает культура обеденных разговоров. Дело в том, что раньше в японской семье не было принято разговаривать во время обеда, мужчина ничего не обсуждал со своими домочадцами. Как правило, за столом молчали, женщина только подавала на стол.

   Сегодня застольные беседы получают все большее распространение. Глава семьи общается со своими домочадцами, при этом круг проблем и вопросов, которые они обсуждают, расширяется.



   Если же сравнивать японский подход с западным, то мы увидим, что взаимоотношения родителей Страны восходящего солнца с детьми всегда были более близкими.

   Так, например, в противовес американской практике детских колясок и отдельных комнат – символов эмоционального и физического отделения ребенка от мамы – в Японии до сих пор распространена практика совместного сна и ношения ребенка на спине или на груди.

   «Несмотря на уменьшение количества детей в семье, связь между поколениями остается очень сильной», – констатирует М. Ямада.

   Особенно это относится к матерям. В специальной литературе даже есть особый термин – amae. Он обозначает высокую степень эмоциональной взаимной зависимости матери и ребенка. Что это значит? Мать перестает жить своей жизнью, она полностью поглощена ребенком и его проблемами.

   Ученые определили и такой феномен, как ichiransei oyako (мать и дочь – близнецы). На улицах Токио я наблюдала такие пары очень часто. Повзрослевшая дочь и неработающая мать проводят свое время в бесконечном шопинге, ресторанах, парикмахерских и т. д.

   Что касается американских родителей, то они, хотя и стремятся к теплым и эмоциональным отношениям со своими детьми, придерживаются мнения, что слишком много привилегий могут испортить ребенка, помешать его развитию. Примечательно, что в данном вопросе американских родителей поддерживают как американские, так и японские специалисты (такое не часто бывает! ?). И те и другие признают, что одним из негативных моментов японских отношений мать – ребенок является высокий уровень зависимости малыша, его несамостоятельность. До 10 лет от японских детей требуют очень мало. Особенно это относится к мальчишкам, которых балуют чрезвычайно.



   В одном исследовании только 60 % японских родителей согласились с тем, что:

   • «необходимо, чтобы дети делали все сами»;

   • «дети должны помогать по дому»;

   • «необходимо научить детей соблюдать временной режим».

   Американцы, напротив, продемонстрировали самый высокий уровень требований к самостоятельности ребенка – 90 % отвечающих отметили важность вышеперечисленных пунктов. (Интересно, что бы сказали наши соотечественники? ?)

   Гиперопека вредна и опасна не только для детей, но и для взрослых. Японский опыт хорошо это демонстрирует. Чрезмерное вовлечение мам в жизнь ребенка, их «квохтанье» приводит к тому, что они теряют уверенность в своей способности правильно воспитать ребенка, растет их уровень тревожности. Для японской женщины успехи ребенка являются доказательством ее компетентности, социальной значимости, показателем того, что она выполняет свою работу хорошо. Отсюда и тревога: все ли я правильно делаю? Ведь ошибки в воспитании и обучении проявляются не сразу, чем они и опасны. Женщины начинают переживать по самым незначительным поводам.

   На этом фоне для многих специалистов полной неожиданностью оказалось появление другой крайности, абсолютно нетипичной для японской культуры родительства, – чрезмерного безразличия.

   Излишнее вовлечение, как мы уже говорили, имеет массу негативных моментов, но оно вытекает из всей логики воспитательного процесса в Японии. Это проблема, но она «родная и привычная», понятная.

   Противоположная ситуация – появление матерей, которые демонстрируют эмоциональное отчуждение от своего ребенка. Матери, которые не знают, как любить своих детей, – совершенно новое явление для японской действительности, привнесенное извне, а потому вызывающее недоумение и страхи. Печальным его результатом стало появление телефонов доверия «Оскорбление ребенка», по которым может позвонить каждый и заявить о случаях жестокого обращения с детьми. Согласитесь, как-то неожиданно все это звучит – японцы и жестокое отношение к ребенку.

   Конечно же, порог жестокости у каждого свой. Что же считать жестоким в отношении детей? Тут мы с вами вплотную подошли к одному из самых животрепещущих вопросов педагогики – к проблеме дисциплины. Ни для кого не секрет, что наиболее ярко особенности любой системы воспитания проявляются в методах наказания и поощрения, которые распространены в стране.

   Японцы, веря во врожденную доброту ребенка, в воспитании стремились и стремятся к гармонии, а не к послушанию. Западных людей всегда озадачивало отношение жителей Страны восходящего солнца к детям. Возгласы удивления прозвучали еще в XVII веке – из уст Франсуа Карона, который считается первым французом, побывавшим в Японии. Он писал: «Они воспитывают своих детей внимательно и мягко. Даже если ребенок капризничал всю ночь, физические наказания не будут применяться. Используя терпение и такт, взрослый помогает ребенку понять; при этом наказание и критика рассматриваются как неподходящие приемы. Они полагают, что дети еще недостаточно выросли, чтобы понимать; понимание приходит с возрастом и опытом, поэтому детей необходимо просто терпеливо направлять».

   Все последующие поколения наблюдателей продолжают удивляться: «Не имеет значения, насколько плохо дети ведут себя, вы практически никогда не увидите, чтобы родители их наказывали. Вряд ли я когда-либо видел, чтобы детей бранили. Японские дети, вероятнее всего, являются наиболее проблемными детьми во всем мире, наиболее вредными, и в то же время вы едва ли найдете где-либо более приятных и счастливых малышей». Эти наблюдения Дж. Ридер относятся к 1860 году.

   Наш современник Дэвид Макконел в конце ХХ столетия вторит своим предшественникам: «В Японии наивысшим приоритетом является немедленное удовлетворение детских требований. Все те правила, к которым мы привыкли во время нашего детства – не есть в комнате, не прыгать на диване, не перекусывать перед едой, ложиться спать в определенное время, – все они кажутся чересчур строгими в контексте японских стандартов, как если бы мы пытались сделать из наших детей взрослых до того, как они к этому будут готовы. Кажется, что самым распространенным принципом в Японии является тезис «не иди против детских желаний».

   Когда читаешь эти высказывания, возникает желание разобраться, так ли это, нет ли тут преувеличения. Все приведенные высказывания принадлежат европейцам, т. е. это взгляд со стороны. А что думают по этому поводу сами японцы?

   В частных разговорах с людьми старшего поколения (сейчас им по 60–65 лет) я неоднократно слышала, что в прошлом, во времена их детства (т. е. в период Второй мировой войны), дисциплина была жестче. Родители могли отшлепать детей, особенно девочек. Отношение к дисциплине в японской истории менялось, и были периоды, например эпоха Мейдзи (1868–1926 гг.), когда правила воспитания в японских семьях были достаточно суровы. У японцев всегда были и есть правила и ограничения для детей, просто они имеют другие акценты, не совсем привычные для западного человека.

   Я совершенно согласна с точкой зрения Д. Макконела, что все наши правила «кажутся чересчур строгими в контексте японских стандартов». Специалисты Страны восходящего солнца очень часто говорят о «детскости в ребенке» и о необходимости сохранить ее как можно дольше.

   В своей политике воспитания японцы исходят из того, что ребенок априори не способен к дурным, плохим поступкам, что маленькие дети не могут следовать предписаниям других, они просто не понимают правил. Более того, они полагают, что большое количество ограничений в детстве способствует тому, что потом такой ребенок будет «несчастным взрослым». Как вам такая мысль? Меня в свое время она очень впечатлила.

   Японцы считают, что взрослым необходимо быть терпимыми и предоставлять детям больше свободы. «Японские родители ищут гармонию во взаимоотношениях со своими малышами, а не устанавливают правила и лимиты, им нужна эмоциональная близость, а не послушание», – заключает американская исследовательница К. Льюис. И она абсолютно права.

   Японские мамы намного меньше, чем американские, обращаются не только к угрозам и наказаниям, но и к уговорам и убеждениям. Что же делает японка с непослушным малышом? Она часто обращается к его эмоциям, упор делает на вопросы и рассуждения вслух, акцентирует внимание ребенка на последствиях его поступка. Например, она может сказать: «Ты бы не хотел, чтобы тебя так ударили кубиком, как ты это сделал?» (когда ребенок бьет других), «Овощи помогают тебе вырасти сильным и здоровым» (если ребенок их разбросал), «Владелец магазина работает очень много, чтобы содержать эти полки аккуратными» (если малыш шалит в магазине).

   Если посмотреть на американских мам, то они, как и мы, больше склонны к демонстрации своей власти и авторитета («Я не разрешаю это делать») или к цитированию безличных правил («Кубики не для того, чтобы их разбрасывать»). Да и шлепнуть ребенка в большинстве случаев считается вполне нормальным.

   Что касается физических наказаний в Японии, отношения мама – ребенок меняются в сторону ужесточения, когда малыш достигает 5–6 лет. Считается, что в этом возрасте ребенок уже способен понимать семейные правила и стандарты, он может действовать более ответственно. Наиболее часто физические наказания используются в ситуациях, когда дети демонстрируют неуважение к старшим (например, случаи лжи). Поэтому нельзя утверждать, что японские малыши совсем не знают физических наказаний. Шлепки присутствуют в жизни маленького островитянина, хотя они сталкиваются с ними значительно реже, чем в свое время их родители или дети других континентов.

   Поскольку вопросы воспитания и дисциплины мне очень интересны, я провела опрос среди родителей одного японского детского сада (в основном это, конечно же, были мамы). 4 человека (из 109!) отметили, что часто шлепают своего малыша. На вопрос «Согласны ли вы с утверждением, что детей нужно физически наказывать?» 36 человек ответили утвердительно. Объясняя свою позицию, родители чаще всего писали, что шлепают тогда, «когда нет другого выхода (сколько ни говоришь, а он не понимает)».

   Одна мама вполне обоснованно вспомнила своих родителей: «Мои родители применяли телесные наказания, и никаких проблем с этим не было. Зачем осложнять себе жизнь? Я поступаю так же». А вот следующие три ответа для меня стали неожиданными (удивили меня японцы! ?). Они звучали следующим образом: «Важно, чтобы они (дети) понимали, что такое боль», «Если они не будут знать, что такое боль, они не смогут понять, каково это, когда больно другим», «Потому что есть вещи, которые понимаешь только через боль». Вы думали когда-нибудь в таком направлении? Я нет, поэтому эти объяснения так сильно меня и задели. Да и цифра (40 человек из 109) получилась не такая уж и маленькая.

   Подводя итоги, я хочу выделить основное, то, что, на мой взгляд, полезно использовать всем:

    японцы дают детям возможность наслаждаться детством, они лелеют ощущение «детскости»;

    они практикуют мягкое воздействие на ребенка (другими словами, никто не требует в категоричной форме подчинения от малыша);

    японцы акцентируют свое внимание на эмоциональной близости с малышом, им важен контакт с ребенком, а не беспрекословное исполнение их указаний.

   Что касается детей Америки, то, несомненно, их окружает гораздо больше четких правил и ограничений. Пример американского подхода вы можете найти в первой главе этой книги – большинство дисциплинарных техник, о которых я там рассказываю, носят прозападный характер, и они очень распространены в США.

   Теперь давайте заглянем в школы двух стран и посмотрим на американских и японских малышей в процессе их учебной деятельности. Что удивит нашего соотечественника в этих учебных заведениях и что стоит позаимствовать у них для нашей системы?

   Первое, что бросается в глаза при посещении детского сада Страны восходящего солнца, так это абсолютная свобода ребенка, его игра, которая не предполагает никакого контроля или инструктажа со стороны взрослых. Японские малыши не просто свободно перемещаются по всему пространству детского сада (как в помещении, так и на прилегающей детской площадке), они буквально «летают» по комнатам.



   Гиперактивность японских малышей и невообразимый шум, который является неотменным атрибутом любого детского сада, просто ошеломляют. Нам с вами это сложно даже представить. Интересно, что воспитатели не только не утихомиривают своих подопечных, а наоборот, поощряют их быть «энергичными». Например, на одном из собраний первого класса, когда подводились итоги дня, я услышала очень непривычный для нашего менталитета диалог. Руководитель дня (тобан) задал вопрос: «Поднимите руки, кто сегодня выполнил нашу цель «играй на улице энергично». Все подняли руки. На следующий день один из учеников просигналил о невыполнении этой цели. В ответ он услышал: «Завтра постарайся лучше!» Вы представляете себе такую ситуацию у нас? Я – нет, к сожалению.

   Объясняется данная тактика философской позицией японских воспитателей, которые рассматривают шум и гиперактивность как естественное проявление детской природы. Многие педагоги начальной школы Университета Очаномизу говорили мне о том, что «детям важно иметь возможность вести себя в соответствии со своим возрастом, чувствовать себя детьми».

   Поэтому в японской школе на начальном этапе контроль со стороны взрослых ограничен; правила существуют, но они немногочисленны. «Успех японского подхода зависит не от количества правил, а от чувства доверия и взаимной связи между учителем и его учениками», – отмечает в своем исследовании Акира Сакаи.

   В американских учреждениях царит более привычная для нашего взора атмосфера: дети свободно передвигаются по помещению, но происходит это в рамках группы или класса, в отношении дисциплины существуют четкие правила и расписание. Воспитатели США видят свою задачу в том, чтобы предоставить детям выбор. При этом они устанавливают четкие ограничения на приемлемое поведение (например, американские малыши свободно могут выбрать, какими игрушками играть, но они не могут их не убрать).

   Для американских специалистов японский метод организации жизни ребенка слишком хаотичен. По их мнению, он недостаточно предоставляет детям возможность упражняться в ответственном выборе и плохо развивает «адекватное чувство свободы». Как видите, в данном случае американский подход является строгой противоположностью японскому, однако и там, и там есть хорошие результаты.

   Еще один очень важный момент. В противовес общераспространенному мнению японские детские сады, как правило, избегают ранней интеллектуализации, они совершенно не занимаются никакой муштрой. Во многих дошкольных учреждениях вообще отсутствуют какие-либо планы и организованные занятия.

   Когда я хотела определиться со своим графиком посещения детского сада Университета Очаномизу и спросила заведующую о плане работы, та с улыбкой ответила, что такового не существует: «Вы сегодня присутствовали на выпечке печенья. Воспитатели этой группы вчера вечером решили, что предложат детям такой вид деятельности. Заранее никаких планов мы не определяем».

   Дети имеют право выбора, участвовать или не участвовать в предлагаемых занятиях. Получается, что в одно и то же время кто-то играет в кубики, кто-то – в футбол, кто-то готовит печенье, а кто-то за всем этим наблюдает. Полная свобода! Когда я наблюдала эту картину, мне на память пришли наши детсады, в которых малыши по команде, как оловянные солдатики, вынуждены все вместе, «дружненько», гулять, спать, рисовать.



   В Японии для меня совершенно неожиданным оказалось, что на вступительных экзаменах в начальную школу от детей не требуют навыков чтения, письма и счета. Акцент делается не на интеллектуальном развитии, а на общем уровне психического развития ребенка – как он понимает и запоминает сложные инструкции взрослого, владеет своей речью, бытовыми навыками самообслуживания, умеет сотрудничать с другими детьми, интересуется учебой. Мне бы очень хотелось, чтобы наши педагоги обратили внимание на эту особенность японского воспитания!



   Удивительно, но по сравнению с японцами американцы в значительно большей степени нацелены на то, чтобы их дети как можно раньше начали читать и считать, т. е. на раннюю интеллектуализацию ребенка. Уже упоминавшаяся ранее исследователь К. Льюис приводит данные о том, что в детских садах США дети проводят почти в 4 раза (!) меньше времени в свободной игре, чем их японские сверстники. 22 % американских родителей на вопрос «Какие воспитательные задачи должны решать детские сады?» ответили: «Научить читать и считать». Среди японских родителей эта цифра составила всего лишь 1 %!

   Далее, 51 % американцев согласны с тем, что главная задача детских садов состоит в том, чтобы «дать детям хороший академический старт», среди японских родителей эта цифра составила опять-таки 2 %. Как видите, бо?льшая часть японцев дает своим детям возможность получать удовольствие от детства, их малыши свободны и не ограничены никакой программой!

   В сложившейся ситуации, естественно, возникает вопрос: каким образом избалованные (по нашим меркам), недисциплинированные японские малыши становятся внимательными, дисциплинированными школьниками? Американские исследования (отмечу, что ученые двух стран очень дотошно изучают опыт друг друга) показывают, что японские первоклассники к концу учебного года более усидчивы на уроках и меньше времени тратят на неуместное, «разрушающее» поведение, чем школьники США.

   Более того, маленькие японцы самостоятельно справляются со многими составляющими школьной жизни, которые не под силу их американским сверстникам. Они, например, сами проводят подготовку к уроку, классные собрания. Почему они вдруг становятся такими дисциплинированными? Каким образом японской системе удается сбалансировать свободу и обязанности (извечный вопрос философии воспитания)? Не претендуя на полноту ответа, я выделяю четыре момента, которые, на мой взгляд, являются основными.



   Во-первых, большую роль в воспитательной системе японцев играет система лидерства (тобаны). Каждый день в классе из учеников выбирается «руководитель дня» (тобан), который отвечает за порядок и организацию занятий. Благодаря этой системе каждый ребенок получает опыт руководителя и организатора. Это развивает умение брать на себя ответственность, посмотреть на ситуацию как со стороны «руководителя», так и со стороны «подчиненного».

   Во-вторых, жизнь класса устроена так, что каждый ребенок вовлечен в установление классных правил и норм. Каждый японский школьник участвует в организации жизни своего коллектива, несет личную ответственность за выполнение правил, которые разрабатывались совместно. На собрании, где эти правила принимаются, школьник учится выступать, отстаивать свою точку зрения. Как отметил один из исследователей, «учителя смотрят на дисциплину как на то, что должно исходить от детей».

   В-третьих, значительную роль играет рефлексия, которую организовывают японские учителя во время специальных классных собраний. Что это такое? Каждый день ребенок устно или письменно размышляет над собственным поведением, учится анализировать свои отношения с одноклассниками. Для этого детям предлагают подумать над следующими вопросами: «Чему я сегодня научился?», «Что в следующий раз нужно сделать иначе?», Помог ли я сегодня кому-либо?» Малыши также рисуют и пишут «персональные цели своего самоусовершенствования». На стене первого класса школы при Университете Очаномизу я прочитала следующие детские намерения: «Хочу не стесняться, когда говорю с людьми», «Хочу подняться на вершину холма», «Мне надо научиться первой здороваться» и др. Такая практика, конечно же, развивает навыки рефлексии.

   И четвертое, на что я хотела бы обратить внимание. В японской младшей школе очень низкий уровень авторитарности учителя. В специальной литературе можно найти большое количество примеров из школьной жизни, которые иллюстрируют эту особенность. Я расскажу о двух ситуациях, которые мне понравились больше всего.

   Первая история о том, как учитель в течение двух месяцев обращала внимание своих подопечных на мальчика, который в конце дня закрывал классную дверь, благодаря чему гуляющие коты не могли зайти в класс. На собрании при распределении обязанностей дети не вспомнили об этом, они не поняли «намека» учителя и не внесли «ответственного за дверь» в свой список. Со стороны учительницы не последовало никакой реакции. Она не предприняла ни прямого, ни косвенного воздействия, не стала подводить детей к необходимому ей решению (вот он, типичный японский подход).

   Вторая ситуация такова. Учительница попросила шестерых мальчиков отнести коробку с кубиками в другой класс (это очень дорогие кубики для всей школы, и каждый класс держал их у себя по очереди). Несколько мальчишек заупрямились и объявили, что они хотят эти кубики оставить себе. Учительница объяснила, что их класс достаточно долго играл кубиками и что надо дать возможность поиграть и другим. «Вы считаете, что это плохая идея?» – закончила она свое объяснение вопросом (что очень характерно для японской техники). Большинство детей согласилось, но один мальчик нет. Реакция учителя была немедленной: «Стоп, не несите коробку. Мы должны спросить весь класс, что он думает об этом».

   На классном собрании в конце дня учительница вынесла вопрос с кубиками на обсуждение. «Мы не отдадим их, пока все не будут с этим согласны», – сообщила она детям. Ребята предлагали разные решения, пока один мальчик не предложил компромисс, с которым все согласились, – подержать кубики еще два дня, а потом отдать.

   Как видите, японская школа развивает у ребенка чувства ответственности и осознанности, приучает к порядку и дисциплине.

   Педагоги Японии много внимания уделяют построению «горизонтальных» отношений. По мнению западных наблюдателей, с которым полностью совпадают и мои выводы, японские педагоги скорее ассоциируются со «старшим братом», чем с «авторитетной фигурой при исполнении обязанностей». Они стремятся к «личностным и эмпатическим отношениям», на развитие которых работает все, даже стиль одежды.

   Как правило, учителя начальной школы одеваются подчеркнуто просто (и это несмотря на присущую для японцев склонность к изысканности в одежде). Главным критерием для учителя является комфортность его костюма, позволяющая активно участвовать в детских играх и соревнованиях. Стиль общения очень демократичен, малыши разговаривают с учителями, как с друзьями, зачастую употребляя неформальные выражения.



   В отличие от американских коллег японские педагоги не боятся физического контакта с детьми. Неоднократно я наблюдала картину, как малыши обнимают своего «старшего брата», виснут на нем, как груши на дереве.

   На одном спортивном празднике мальчик 4–5 лет неустанно плакал и никак не мог успокоиться. Воспитательница взяла его на руки и до конца праздника не отпускала: она вместе с ним бегала, приседала, организовывала соревнования.

   В американской школе такая «физическая близость» невозможна из-за настороженного отношения общества к проблеме педофилии. В результате психологи начинают бить тревогу – полное отсутствие физического контакта негативно сказывается на психическом развитии детей.

   Японские учителя полностью «доступны» не только для детских объятий и поцелуев, но и для пинков. «Это примитивная, но имеющая доброжелательные намерения попытка установить контакт с учителем» – так объясняют японцы действия детей, которые американцы рассматривают как оскорбление.

   Занятная история произошла с американским этнографом Лоис Пик. Ее несколько раз подряд толкнул один из малышей детского сада. При этом воспитательница мягко объяснила американской ученой даме, что таким неумелым образом ребенок пытается завязать с ней дружбу.

   Американские педагоги не допускают «вольностей» со стороны подрастающего поколения и считают, что японская система взаимоотношений балует и портит детей. Не случайно 63 % родителей Японии отметили «толерантность» в качестве самой важной характеристики хорошего воспитателя, в то время как среди американских родителей эта цифра составила 16 %.

   Для японцев наиболее важная функция детских садов и начальной школы состоит в сохранении в детях «детскости». Для специалистов Страны восходящего солнца ребенок «невинен, ярок и неустанно движется к своей цели через игру». Быть ребенком – значит быть счастливым, что не исключает возможности временами ощущать злость, разочарование, эгоистические устремления. Японские педагоги полагают, что в наибольшей степени ребенок может сохранить свою «детскость» в окружении, где нет строгих правил, при энергичной, дружественной помощи взрослого, который стоит как бы в стороне от детской деятельности.

   В США, как мы видели, тоже считается, что в наибольшей степени ребенок может быть счастлив в игре, и роль учителя – это роль посредника и помощника, а не руководителя. Однако американские специалисты убеждены, что игра и счастье не являются чем-то более важным, чем работа и учеба. Они полагают, что игра является детским трудом и что обучение должно быть источником удовлетворения и радости. Поэтому окружающий ребенка мир должен иметь четкие рамки, правила – он должен быть как можно лучше организован. И в этом нам американцы понятны. Наши дети, как никто другой, знают, что такое «организованный» подход! В наших детских садах они все делают «организованно», даже гуляют парами вокруг здания детского сада.

   В Японии вырисовывается совершенно другая, очень непонятная для нас картинка: малыши бегают, как метеоры, кричат, висят на своих воспитателях, тискают их, пинают и т. д. Наблюдая за этим, невольно задаешься вопросами: что в это время делают учителя; существует ли у них такое понятие, как «плохое» поведение; если «да», то как они с ним справляются?

   Как я уже рассказывала, традиционное японское отношение к «трудному» поведению основывается на мысли, что «дети не способны к преднамеренным нарушениям». Отсюда вытекает вся логика работы учителя с «плохим» поведением. Что же особенного можно выделить в тактике японских воспитателей?



   1. Прежде всего японские воспитатели стараются делать упор на позитивном. Ребенку не дают возможности думать о себе плохо.

   Ярким примером может послужить ситуация с шестилетним Шоджи Ито. Как-то раз мальчик на протяжении целого урока вскакивал со стула и очень громко, так, что его могли услышать в других классах, кричал учителю: «Ты – дура». Каждый раз мисс Наканиши подходила к мальчику, клала руки ему на плечи и показывала то предложение, которое в данный момент читал весь класс.

   После пятнадцатиминутного чтения класс перешел к другому упражнению – необходимо было назвать слово на каждую букву алфавита. Когда очередь подошла к Шоджи Ито, он назвал «электрическая рисоварка». Мисс Наканиши попросила его выйти вперед и встать перед классом. Обняв мальчика, она щедро его похвалила: «Ты очень умный. Большинство второклассников и даже третьеклассников такого слова не знают. Это очень сложное слово. Не правда ли Шоджи Ито очень умный? Давайте ему похлопаем, он заслужил нашу похвалу».

   Такая воспитательная стратегия очень распространена среди японских учителей. Описание похожих случаев можно найти в разных исследованиях. Мисс Наканиши так объясняет свою тактику: «Я постоянно стараюсь находить то, за что я могла бы похвалить Шоджи Ито. Делаю я это для того, чтобы дать ему возможность почувствовать душевное расслабление, успокоение, а также для того, чтобы его одноклассники не отвернулись от него». Что бы ни делали японские учителя с трудным учеником, они стараются сохранить его чувство «положительной идентичности», т. е. ощущение себя как «хорошего ребенка», а также сохранить лицо юного нарушителя перед одноклассниками.

   В журнале первого класса, в котором учитель ведет переписку с родителями, я обратила внимание на один совет учителя: «Постарайтесь повторить пройденный материал и ждите, когда ребенок скажет вам, как у него это хорошо получается».

   2. Все внимание педагога фокусируется на понимании ребенка, а не на его послушании. Именно в этом японские учителя видят цель дисциплины. Важно не подчинить малыша и заставить его выполнять инструкции, а понять его чувства, мотивы.

   3. В разрешение любого конфликта активно и всесторонне вовлекаются сверстники. Роль учителя заключается в молчаливой поддержке. Японские педагоги считают, что критика со стороны взрослого плохо влияет на ребенка, на его восприятие себя как «хорошего». «Если проверять наличие учебных принадлежностей буду я, то это будет восприниматься как проявление силы, и только потому, что я взрослый», – отмечает один из учителей первого класса Университета Очаномизу.

   4. Очень активно японские воспитатели обращаются к чувствам ребенка: «Если ты это сломаешь, твоя мама будет плакать», «Твой карандаш будет чувствовать себя ужасно, если ты подточишь его таким образом». При таком подходе учитель как бы просит помощи ребенка, и «конфликт их желаний» ярко не выражается, он замаскирован, в то время как прямое требование учителя только подчеркивает наличие конфликта.

   5. Японские учителя большое внимание уделяют дружбе одноклассников. Они считают, что проблемное поведение ребенка во многом связано с его вхождением в школьный коллектив. Иначе говоря, есть друзья – нет проблемного поведения. Поэтому учителя всячески стимулируют общение ребенка – как с одноклассниками, так и с другими учителями. Например, все в том же родительском журнале первого класса учительница, успокаивая одну из мам, пишет: «Я постараюсь и в дальнейшем создать условия, при которых друзья заботятся и защищают друг друга».

   6. При наказании или поощрении мы осуществляем внешнее воздействие. Японцы справедливо полагают, что любое внешнее воздействие, со знаком «плюс» или «минус», приносит мало пользы. Эффективна внутренняя мотивация – когда ребенок поступает так не потому, что его за это накажут или похвалят, а потому, что он знает, что это правильно.

   В одном детском саду я наблюдала картину, которая меня просто ошеломила. Дело происходило возле канавки с водой и песком. Совершенно самостоятельно, без какого-либо контроля со стороны взрослых, малыши выбегали из помещения, снимали тапочки и с упоением возились в этой кашице. А потом становились в очередь, чтобы помыть ноги, обуть тапочки и забежать в помещение.

   Комментарием к этому эпизоду могут послужить слова одного японского учителя: «Я не хочу, чтобы дети вели себя послушно только потому, что я нахожусь тут. Я хочу воспитать их так, чтобы они сами знали, что нужно делать, и могли самостоятельно оценивать вещи и ситуации». Для этого педагоги активно используют вопросы, объяснения и обсуждения в противовес требованиям прямого подчинения.

   Таковы шесть основных правил работы с «трудным» поведением ребенка. Как же все это работает на практике? Приведу вам несколько примеров из повседневной жизни японцев.

   Первый диалог происходил на площадке детского сада. Воспитательница увидела, как пятилетний мальчишка бросил камень. Она подошла к нему ближе и начала беседу.

   Воспитатель: Что ты только что сделал?

   Мальчик: Бросил камень.

   Воспитатель: Зачем?

   Мальчик: Чтобы удивить его (друга).

   Воспитатель: Ты можешь придумать другой способ удивить его?

   Мальчик в ответ промолчал.

   Воспитатель: Как бы ты себя чувствовал, если бы я бросила камень в тебя? Ты думаешь, твой друг отличается от тебя?

   Воспитатель похлопала малыша по плечу и отпустила его играть дальше.

   Следующая ситуация происходит в помещении детского сада. Четверо мальчишек начали строить башню в дверном проходе. Воспитательница им сказала: «Тут слишком тесно. Я знаю лучшее место для вашей конструкции». Юные строители проигнорировали ее замечание и продолжили свою работу. Воспитательница попыталась еще раз привлечь детское внимание: «Посмотрите, если вы пойдете на то место, никто не ударится о вашу башню и не разрушит ее». Дети «не услышали» замечаний взрослого, и воспитательница ушла. Позже, в конце дня, эта ситуация разбиралась на групповом собрании.

   Один из наиболее ярких примеров метода «косвенного воздействия» я нашла на страницах исследования К. Льюис. Процитирую его полностью. Во время свободной игры в детском саду национального университета несколько пятилетних малышей начали бросать маленькие глиняные шарики в аквариум с золотыми рыбками, крича «Бомбы!». Мисс Номура остановилась рядом и мягко заметила: «Это может быть больно для рыбок». Мальчишки не прекратили бросать свои «бомбы», и воспитательница продолжила свое объяснение: «Эта глина похожа на корм, который мы даем рыбкам, но она не полезна для них. На самом деле это может причинить им большой вред».

   Мальчишки снова не отреагировали, и мисс Номура вынуждена была добавить: «Как опечалится весь класс, когда увидит поврежденных рыбок». Некоторые из сорванцов продолжили свое занятие. Воспитательница больше не произнесла ни слова и ушла.

   Через час, во время классного собрания, она описала инцидент всему классу: «Сегодня некоторые из ваших одноклассников бросали глиняные шарики в аквариум. Они думали, что помогают рыбкам, так как шарики очень похожи на корм. Но глина, наоборот, может навредить рыбам или даже убить их. Что каждый из вас думает по этому поводу?»

   Дети стали выкрикивать свои мнения. И хотя некоторые из них говорили, что бросать шарики – это веселое занятие, большинство признали, что не хотят, чтобы рыбкам было больно. «Что же нам делать?» – спросила воспитательница. Дети в течение нескольких минут выдвигали различные версии, мисс Номура подвела итог: «Одноклассники говорят, что никто не должен бросать глину рыбкам, и если вы увидите, что кто-то это делает, остановите его. И еще я бы хотела добавить от себя лично. Скорее всего, те, кто бросался глиной, просто хотели покормить наших питомцев. Давайте завтра подумаем о работе группы, которая ответственна за кормление рыбок. Надо организовать ее работу так, чтобы все могли в ней поучаствовать».

   Один немаловажный момент: когда наблюдатель подошла к воспитательнице и спросила, действительно ли та верит, что дети не знали, что глина может навредить рыбам, в ответ получила недоумевающий взгляд, говоривший: «А как же может быть иначе!»

   На мой взгляд, просто великолепно! Во всех трех случаях педагоги продемонстрировали возможности метода «косвенного воздействия», показав высший пилотаж внимательного отношения к детям. В отечественной практике, к сожалению, этот подход реализуется с большим трудом.

   А как ведут себя японские педагоги в ситуациях, связанных с риском для жизни и здоровья ребенка? Этот вопрос закономерно возникает у западных исследователей, наверняка он появился и у вас.

   Могу сказать, что японцы активно практикуют так называемый метод естественных последствий (мы о нем подробно говорили в первой главе). В чем его суть?

   Лезвия, ножи, гвозди, острые ножницы – все эти предметы, которые мы так тщательно прячем от наших детей, в Стране восходящего солнца доступны любому карапузу.

   «Если ребенок поранит себя, то никогда по-настоящему не плачет, так как он делал то, что сам захотел. Это был его собственный выбор» – так рассуждают японские воспитатели. На вопрос «Как быть, если ребенок начнет применять гвозди в агрессивных целях?» они уверенно отвечают: «Дети знают, что гвозди для того, чтобы забивать их молотком. Если не знают, то они в состоянии это быстро понять».

   В литературе описывается случай (К. Льюис): пятилетняя девочка порезалась лезвием, пытаясь разрезать пакет молока, необходимый ей для поделок. Воспитательница, перевязывая юному экспериментатору руку и стараясь остановить сильное кровотечение, спокойно заметила: «Тебе не кажется, что было бы лучше, если бы ты попросила меня помочь тебе правильно использовать лезвие?» После перевязки она вернула лезвие на прежнее место – в открытый ящик, доступный всем детям.

   Еще один пример: пятилетний мальчик собрался бросить достаточно увесистый камень. Воспитатель обратился к нему с просьбой: «Не мог бы ты дать мне на несколько минут свой камень?» Затем он дотронулся им до головы ребенка, показав, что будет, когда камень попадет в голову кому-либо из друзей. Для нас неожиданны последующие действия взрослого: со словами «Неси это осторожно» он возвратил камень малышу.

   Что хочется отметить при анализе последних двух ситуаций?

   • Оба японских педагога продемонстрировали своим воспитанникам полное доверие. Их поведение означало, что они не предполагают со стороны детей никаких «дурных» намерений. С точки зрения японцев, многие проблемы в поведении связаны с недостатком информации. Поэтому главная задача педагога состоит в том, чтобы донести ее до ребенка так, чтобы он полностью осознал, что есть правильно. Японские специалисты убеждены, что если бы дети понимали, что это плохо, они никогда бы этого не делали. «Понимание» предполагает не простое повторение и запоминание правил, а осознание, почему эти правила важны для жизни человека в сообществе.

   • Действия учителей предполагают, что дети способны к самоконтролю. Если бы учитель забрал камень или лезвие, наказал ребенка, тот мог бы прийти к выводу, что ему не доверяют и что он не способен контролировать себя. Он сосредоточился бы на наказании, а не на понимании того, что камень или лезвие опасно и что ими можно ранить других и себя. Возвращенный предмет усилил у ребенка его «положительную идентичность», чувство, что он заслуживает доверия. У ребенка появилось ощущение себя как «хорошего».

   Как вам такой подход? На мой взгляд, полностью его игнорировать нельзя, даже если вы в целом не согласны с японцами.

   Еще отмечу такой момент. Запретить, наказать – это легко. Значительно сложнее объяснить – это требует от взрослого много терпения, времени, усилий. Каждый из нас сам выбирает, в какую сторону ему идти, какие результаты он хочет получить!

   Справедливости ради надо сказать, что в полифонии современной японской школьной жизни встречаются учителя, которые предпочитают прямые требования вместо традиционного «косвенного воздействия» И, конечно же, разные учителя по-разному относятся к идее детского самоконтроля.

   Например, в беседе с этнографом Джозефом Тобином некоторые японские учителя, анализируя конкретную воспитательную ситуацию в одной из школ США (воспитательница отсадила в сторону мальчика, отказавшегося собирать свои игрушки, и провела с ним беседу, т. е. вступила с ним в конфронтацию), отмечали следующее: «Этот подход мне кажется привлекательным, так как он либеральный, разумный и христианский. Это более заботливый и человеческий подход, чем наш, когда воспитатели оставляют дерущихся мальчишек и не вмешиваются. На самом деле мы находимся где-то между этих двух позиций». «Метод, каким американцы справляются с детским несогласием, является иудаистско-христианским. Он всегда будет чуждым для многих японцев, так как основывается на совершенно другой позиции – позиции первородного греха. И хотя этот подход лично для меня более привлекателен, я понимаю, что для Японии в целом он не вполне верен».

   Что же подойдет для наших детей? Я надеюсь, что какие-то выводы вы для себя уже сделали. В заключение этой темы скажу следующее.

   Японский опыт показывает, что многие идеи воспитания, которые наши педагоги считают «нереальными», можно использовать в массовой педагогической практике. К ним я могу отнести:

   • позитивное мышление учителя;

   • понимание, что правила и нормы мира взрослых нельзя переносить на мир детства;

   • минимальное вмешательство взрослого в детские конфликты;

   • акцент на эмпатические взаимоотношения (способность посмотреть на ситуацию глазами другого человека, в данном случае – ребенка);

   • использование метода «косвенного воздействия», когда взрослый избегает прямого инструктажа «делай так – не делай так»;

   • низкий уровень авторитарности учителя («я прав, потому что я взрослый, значит – умнее тебя»);

   • установление самими детьми правил поведения в группе, т. е. «дисциплина снизу» и др.

   Что касается семейного воспитания, то тут японская модель демонстрирует, что крайность с любым знаком не может быть конструктивной. Большинство семей в Японии сфокусированы на детях. Такие семьи, с одной стороны, чрезмерно опекают своих малышей, в результате чего дети растут несамостоятельными, не умеющими отстаивать свою позицию, часто у них занижена самооценка. С другой стороны, у таких родителей есть серьезные амбиции; они начинают слишком давить на ребенка, требуя от него покорения определенных высот, социальной успешности. В таких семьях основная задача ребенка заключается в том, чтобы реализовать мечты и цели родителей, а не следовать своей природе.

   Надо сказать, что, по данным всех социологических исследований, японские дети средней школы (Junior High School) демонстрируют наиболее низкий уровень удовлетворения собой. Например, по сравнению с американскими учениками меньше половины японских школьников дали оценку «очень высоко» таким своим качествам, как «популярный, успешный в спорте, храбрый, честный, усердный в учебе, упорный, хороший друг». На вопрос «Бывает ли так, что ты чувствуешь неуверенность?» 50,7 % школьников дали положительный ответ. Когда сравнили эти ответы с анкетами американских школьников, то получилось, что 39,9 % американцев никогда не чувствуют себя неуверенно. Среди японских ребят этот процент составил всего лишь 18,1.

   На первый взгляд эти данные не логичны и не имеют под собой почвы в японской действительности. Но это только на первый взгляд. Традиционный стиль общения японских учителей связан с одной специфической чертой – как правило, они взаимодействуют с группой учеников, а не с каждым отдельно. Получается, что они и хвалят в основном всю группу, а не конкретного ребенка.

   «В школьные годы я думала, что учительница недовольна мною, потому что я никогда не получала от нее индивидуальных комментариев, я не слышала персональной оценки», – признается Аяко Ита, профессор Университета Очаномизу.

   Согласно многим исследованиям, высокий уровень самоуважения демонстрируют американские школьники, причем не только по сравнению с японскими учениками. Ни для кого не секрет, что именно американцы, зная меньше, чем их ровесники из других стран, чувствуют себя увереннее, независимее и весьма успешно могут отстаивать свою точку зрения. Почему? Почему именно американская школа так благотворно влияет на самооценку ребенка?

   Эти вопросы очень интересовали меня во время научных исследований. Мне кажется, это один из тех существенных моментов американской системы воспитания, который можно и нужно использовать у нас. Перенимать этот опыт нужно с умом, иначе, как и многие другие замечательные идеи, концепция самоуважения может превратиться в фарс.

   Изучая этот вопрос, я пришла к выводу, что своеобразным фундаментом концепции самоуважения в Америке стали идеи позитивного мышления. Пребывание в Университете Миннесоты дало мне возможность не только проанализировать различные исследования, но и послушать точку зрения непосредственных носителей позитивного мышления – американских профессоров. ?

   Давайте посмотрим, что удалось выяснить. Исследователь Ричард Е. Вентц утверждает, что позитивное мышление – это американская «a folk tradition, a people religion», т. е. «народная традиция и религия». Действительно, этика позитивного мышления является «кровью и плотью» среднестатистического американца. Познакомиться с ее основными постулатами можно в совершенно неожиданных местах, как это и произошло со мной.

   В Миннесоте я арендовала домик со всей обстановкой. Поэтому меня окружали чужие вещи, а я получила возможность окунуться в американскую жизнь, посмотреть на нее изнутри.

   В первый же вечер беру чашку, чтобы выпить кофе, и читаю на ней длинное послание (я его специально переписала ?):

   «Успех включает в себя разные вещи для разных людей. Но если ты осмелишься быть честным с самим собой, жить согласно своим возможностям, быть честным с другими и искать положительное в любой ситуации, ты достигнешь лучшего, что только ты можешь, и нет большего успеха, чем этот».

   Там же, на столе, я нахожу календарь под названием «Мамины молитвы». Перелистываю его, читаю следующие аффирмации: «Ты заслуживаешь лучшего», «Твоя жизнь зависит от твоих мыслей» и т. д. Как-то, путешествуя на машине по бескрайним прериям, посреди сельского умиротворения я увидела билборд с умилительной детской мордашкой и надписью «Я уникальный!».

   И совсем уж сразил меня плакат с цитатой из книги известного психолога Патриции Крамер: «Если ребенка постоянно критикуют, он научится все осуждать…», который был приклеен в женской комнате ресторана в маленьком поселке Гленвуд. Согласитесь, после таких наблюдений сложно не согласиться с утверждением Р. Е. Вентца о «народной традиции и религии».

   Давайте теперь разберемся, что представляет собой позитивное мышление? Каковы его корни? Почему именно американцы стали носителями идеологии позитивного мышления? Как оно влияет на американских детишек? И что мы можем взять из всего этого для себя?

   Эти вопросы занимали меня не только во время моей жизни в Америке, но и после возвращения домой. Я интуитивно чувствовала, что ответы на них будут интересны нашей педагогической общественности, и не ошиблась. Где бы я ни затрагивала эту тему, она везде вызывала бурный отклик. Надеюсь, и вы найдете для себя что-то полезное.

   Начнем с определения. На мой взгляд, позитивное мышление – это своеобразный интеллектуальный винегрет, это выжимка из различных направлений человеческой мысли. Философским теоретическим воззрениям придается совершенно иная форма – практическая; философские идеи живут в хорошо разработанных техниках личностного роста. Основная идея позитивного мышления заключается в том, что мысль материальна. Человек может формировать свою жизнь, здоровье, отношения посредством мысли.

   Как ни странно, но зародилось позитивное мышление в недрах протестантской этики, а если быть более точной, в одном из наиболее радикальных ее направлений – пуританизме.



   Небольшая историческая справка: протестантизм – одно из трех основных (наряду с православием и католицизмом) направлений христианства. Его появление связано с Реформацией – широким антикатолическим движением XVI века в Европе. Основные положения протестантского мировосприятия были сформулированы немецким реформатором Мартином Лютером. Радикальным продолжателем Реформации был француз Жан Кальвин. Именно кальвинизм стал основой для многих течений и сект протестантизма – пресвитериан, баптистов, пуритан. Причем последние имели наибольшее родство и общую духовную сущность с кальвинизмом.

   Пуританством стали называть религиозное мировоззрение и стиль жизни, связанные с абсолютной аскетической строгостью нравов, трудолюбием, чувством долга, бережливостью и религиозным усердием.

   В результате политических и религиозных преследований пуритане вынуждены были бежать в начале XVII века из Европы в Северную Америку, заложив тем самым фундамент новой нации.

   Не претендуя на полноту, выделю основные идеи протестантов, которые непосредственно повлияли на становление позитивного мышления и на американскую ментальность.

   • Мартин Лютер принес Библию в каждый дом. По его мнению, любой человек имел право на собственное понимание Священного Писания. Исходя из этого, Лютер считал, что независимость в личных суждениях очень важна. Так он пришел к пониманию необходимости свободы совести – каждый человек сам решает, во что ему верить и как.

   • Кальвинизм признал важность успешного ведения дел в земной жизни. Почему? Да потому, что эффективный «земной» бизнес невозможен без сильной воли, упорства, целеустремленности, сильного характера и стойкости – качеств и способностей, которыми Бог отмечает избранных. Именно поэтому кальвинизм проповедовал постоянный упорный труд и самосовершенствование. «Я пришел для того, чтобы имели жизнь, и имели с избытком» (Иоанн 10:10). Возможность добиться успеха поощряется Богом, поэтому человек должен быть активным.

   • Пуритане своей жизнью стремились продемонстрировать, что Господь указывал именно на них, говоря об истинном пути человечества к спасению. Это придавало им сил противостоять преследованиям, сомнениям, душевной слабости и унынию. Для них уныние – это большой грех. Если Бог дал человеку дело – значит, все будет хорошо.

   Перечисленные идеи протестантизма, а также стремительное развитие науки и техники в Новое время привели человечество к вере в безграничный прогресс и добрую природу людей. Это, в свою очередь, способствовало появлению нового идеала человека, который всем обязан только себе, своему труду, личным заслугам; человека, который стремится к земному благополучию, а не мечтает о лучшем месте в мире ином, измеряет добродетель не самоотречением, а пользой.

   В результате экзистенциальных поисков не одного десятка мыслителей появляется идея самосовершенствования личности, которая на протяжении последних трех веков становится ведущей концепцией позитивного мышления. Как и всякая идея, она видоизменяется, эволюционирует. Я отмечу основные этапы ее развития (для тех, кому интересны детали, смотрите мой учебник «Педоцентризм: теория и практика западных стран»).

   Начнем с XVIII века. Он «дал начало идее, в соответствии с которой индивид может улучшить свою внутреннюю сущность самоосознанием», – пишет в своем исследовании историк Джозеф Ф. Кетт.

   Внимание широкой публики к вопросам самосовершенствования привлек Бенджамин Франклин, американский просветитель и политик XVIII века. Будучи пятнадцатым ребенком в семье ремесленника, юноша занимался самообразованием. Он стал не только видным политиком нового государства и одним из авторов Декларации независимости США 1776 г. и Конституции США 1787 г., но и крупным ученым (известен своими трудами по электричеству), общественным деятелем (под его руководством были открыты первая в Америке публичная библиотека, Филадельфийская академия, больница, страховая компания). Карьера Б. Франклина, его труды имели широкий резонанс, люди увидели идею самосовершенствования в действии. В своей «Автобиографии» великий деятель приводил выдержки из «маленькой книги», в которую он ежедневно записывал свои удачи и поражения, достижения и разочарования, а также свой путь к овладению 13 добродетелями, которые сам же и определил (вот они: воздержанность, молчаливость, любовь к порядку, решительность, бережливость, трудолюбие, искренность, справедливость, умеренность, чистоплотность, спокойствие, целомудрие, кротость).



   «Франклин научил психологическим правилам мобилизации и увеличения личностной энергии, которые позже, в XIX веке, безболезненно переработала Протестантская церковь». Карьера великого просветителя показала американцам, что человек может изменить себя в соответствии со своими требованиями. Энергия и активность – вот два качества, которые после Франклина стали основополагающими в американском образе жизни.

   На протяжении XIX столетия концепция «жизнь как постоянное совершенствование себя» постепенно приобрела ценность среди всех направлений протестантизма. Как грибы после дождя, появились всевозможные общества, занимающиеся пропагандой идеи совершенствования, различные молодежные общества и т. д. Многие сторонники идеи самосовершенствования объединились в движение «Новая мысль» (New Thought). После гражданской войны (1861–1865 гг.) активными участниками движения стали женщины. В стране появилась целая сеть женских клубов, которые занимались образованием взрослых.

   На идеи сторонников «Новой мысли» существенное влияние оказала древневосточная философия. Некоторые адепты движения изучали йогу и даже становились йогами. Однако представители течения дистанцировали себя от Востока. Горацио Дрессер, один из лидеров движения, в 1919 году отмечал, что «хотя и существует сходство «Новой мысли» с индуизмом, но родства нет. Восток мерцает вне нашей компетенции, среди теософов, последователей Рама Кришны».

   Сейчас мы с вами не будем выяснять степень заимствований, важен сам факт – идеи дзен-буддизма, индуизма и других восточных религий переплетаются с западной концепцией самосовершенствования, создавая при этом витиеватый узор интеллектуальной жизни американского общества.

   Из индуизма, буддизма, даосизма и конфуцианства было взято множество идей, приспособленных к нуждам американцев, «уставших» от протестантизма. Одним из таких учений, завоевавшим большое количество последователей среди сторонников «Новой мысли» в Америке, стала теософия. Это религиозно-мистическое течение связывают с именем Елены Блаватской, которая была весьма неординарной личностью. Несмотря на многочисленную критику деятельности Блаватской, многие признают, что она была гением продвижения определенных религиозных положений, которые стали близки многим американцам.

   Второй составляющей позитивного мышления стала психология, переживавшая во второй половине XIX века период бурного развития. Профессор психологии Орвал Хобарт Морер, автор книги «Кризис в психиатрии и религия», отмечал, что «протестантизм сам открыл дверь психоанализу. Утверждая, что человек ответственен за свои грехи, протестантская этика приводит к выводу, что человек беспомощен, он не может повлиять на свое спасение. Спасти может только Бог. Психоанализ, рассматривая проблему, утверждает, что человек не ответственен за свои грехи…» Психоаналитики заявляли, что многое приходит из детства индивида и заложено в его подсознание. Такая постановка проблемы не могла не заинтересовать адептов позитивного мышления, они начинают активно использовать язык психоанализа, его основные идеи в своих теориях. Более того, фрейдистская терминология получает распространение не только в среде узких специалистов, но и в широких массах американских обывателей.



   Очень точно по этому поводу высказался Стефан Цвейг. Он писал: «В наши дни фрейдовские мысли – двадцать лет назад еще богохульные и еретические – свободно обращаются в крови эпохи и языка; отчеканенные им формулы кажутся сами собой понятными; требуется, собственно говоря, большее напряжение для того, чтобы мыслить вне их, чем для того, чтобы мыслить ими». Научным языком сложившуюся ситуацию можно охарактеризовать следующим образом: в первой половине ХХ столетия идет не только интенсивное, но и экстенсивное развитие психологической мысли, т. е. быстрыми темпами происходит психологизация американского общества.

   В послевоенное время в американском обществе развивается культура общения с личным психоаналитиком, становится общераспространенной практика решения повседневных проблем не с друзьями на кухне, а со специалистом. В подтверждение этому факту приведу цифры: с 1940 по 1970 г. число членов Американской психологической ассоциации выросло больше чем в два раза. С 70-х годов ассоциация удвоила количество своих членов. Согласитесь, темпы впечатляющие!

   Идеи позитивного мышления претерпевают разительные перемены в 60-е годы ХХ столетия. Речь больше не идет о самодисциплине, на первое место выходят задачи самоактуализации и самореализации.

   Активную деятельность, которая спровоцировала небывалый интерес к идеям самосовершенствования, развил Норман Пил, доктор теологии, пастор Мраморной коллегиальной реформатской церкви в Нью-Йорке (Marble Collegiate Church). Он прославился благодаря выступлениям на радио и телевидении, статьям в многочисленных журналах, публичным лекциям. Но главным трудом Пила, принесшим ему мировую славу, стала книга «Сила позитивного мышления» (1952 г.).

   Всего было распродано более 5 миллионов экземпляров! Когда автора попросили сформулировать тему его книги, он сказал, что «это точка зрения на то, как добро балансирует над злом». Примечательно, что и сегодня, когда спрашиваешь американцев о позитивном мышлении, первое, что они называют, так это Нормана Пила и его книгу.

   В современном американском книжном магазине вы обязательно найдете секцию «Самопомощь». Книжные полки ломятся от изданий наподобие «Разбуди внутреннего гиганта», «Сила внутри», «17 принципов личностного роста». Авторы уверяют своих читателей в том, что счастье и несчастье являются состоянием их ума и что жизнь можно наладить определенной смесью аффирмаций и веры.

   Критики утверждают, что основные постулаты позитивного мышления звучат наивно и нерационально. Наивно – потому что истинная природа индивида неизвестна; нерационально – потому что утверждаются идеи, не требующие особой работы ума. Однако тут можно поспорить. Мыслить позитивно значительно сложнее, чем делать это в негативном ключе. Канадский психолог Джоанна Вуд и ее коллеги доказали, что все позитивные упражнения действуют лишь тогда, когда повторяемые вслух установки по сути не слишком расходятся с нашими внутренними убеждениями. Иными словами, если человек не верит тому хорошему, что сам себе говорит, то такая тренировка его не взбодрит, а скорее лишит вдохновения и надежды. Поэтому позитивное мышление – прежде всего большая внутренняя работа, а не механическое зазубривание формулировок.

   Психологи, критикующие данный подход, пишут о вреде иллюзий и завышенной самооценки. Они говорят своим пациентам о необходимости воспринимать реальность настолько точно, насколько это возможно, утверждая, что это и есть наиболее верный путь к психическому здоровью.

   Тем не менее в 1990-е годы многие психологи сами заговорили о пользе позитивных иллюзий. Последние исследования показывают, что счастливые люди имеют ошибочно высокое мнение о себе, объясняют события в свою пользу и преувеличивают свои способности контролировать окружающий мир. Для некоторых людей реальное восприятие мира – верный путь к депрессии. Отсутствие позитивных иллюзий может привести к тому, что человек не захочет рисковать, будет отказываться от проектов, которые смогли бы способствовать его личностному росту.

   Кто прав? Как всегда, истина располагается где-то посередине.

   После того как я выяснила для себя историю позитивного мышления, мне стали понятны многие особенности воспитательной системы США. Лозунг, который я прочитала над входом в американскую школу (Morris High School, Миннесота), где училась моя дочь: «Твоя уверенность в себе значительно важнее твоего IQ», меня совсем не удивил. Он был абсолютно логичен и естественен! ?



   Надо признать, что вся западная педагогика серьезное внимание уделяет вопросам самоактуализации и личностного роста ребенка.

   Например, на международной конференции преподавателей высшей школы я не раз слышала от датских учителей такое признание: «Да, наши дети не занимают первых мест на международных олимпиадах, но они имеют адекватную самооценку и веру в себя. Для нас это важнее, чем все остальное».

   В одной датской школе участников конференции впечатлили яркие беседки, расположенные в широком коридоре. Директор школы не без гордости объяснил, что детям необходимо место для уединения, для рефлексии и эти беседки специально для этого предназначены. Никто не может помешать ребенку размышлять и совершенствоваться!

   Когда мы зашли в коридор, в двух беседках сидели ученики. К ним не приставали с вопросом: «Что ты тут делаешь во время урока?!» Согласитесь, порой удивительные вещи творятся в педагогике! ?

   В детском садике Лондона мое внимание привлекло расписание занятий для малышей. Наряду с такими пунктами, как «математика», «язык», «познание окружающего мира», в нем были занятия по «личностному, эмоциональному и социальному развитию». У воспитателей были запланированы: организация совместного проекта «Поиски клада» для создания командного духа, проведение беседы «Сильные стороны моей личности» в кругу, подготовка фотоколлажа группы «Мы уникальны» и т. д.

   В этом же детском саду у меня была возможность полистать «Учебный план для дошкольных учреждений», выпущенный Департаментом образования Великобритании. Я обратила внимание на задачи, которые ставятся перед воспитателями. Вот они:

   • научить ребенка уважать себя и других;

   • уважать детскую культуру для того, чтобы у ребенка развивался позитивный образ себя;

   • показать значимость дружбы, научить создавать межличностные отношения;

   • формировать позитивный настрой на учебу;

   • развивать способность ребенка принимать решения.



   Как видите, вопросы личностного роста ребенка очень значимы и для англичан. Однако именно американцы в наибольшей степени преуспели в вопросах формирования позитивной самооценки ребенка. (Сделаю тут небольшую пометку: трудно говорить о США вообще, это большая страна, и каждый штат имеет свои особенности. В данной книге я говорю в основном о Миннесоте.)

   Каким же образом идеи позитивного мышления преломляются в воспитательно-образовательной практике страны? Моя дочка после двухнедельного посещения американской школы выучила два новых слова, которые, по ее мнению, наиболее распространены и часто встречаются: ценности (имеются в виду личностные) и достижения. О них говорят часто и много. Кроме лозунга над входом «Твоя уверенность в себе значительно важнее твоего IQ» в начальной школе я видела плакаты: «Ты успешный!», «Встречай жизнь уверенно!», «Ты учишься на своих ошибках», «У каждого есть свои сильные стороны».

   Среди принесенных моей дочкой учебников была книга Мэри Бронсон Мерки «Здоровье подростка», рассчитанная на учеников 8-го класса. Полистав ее, я поняла, каким образом идеи позитивного мышления входят в жизнь юного американца. Автор легко и доступно рассказывает восьмиклассникам о том, что «личность – это уникальная комбинация чувств, мыслей и поведения, которые отличают каждого». На этих же страницах можно встретить рассуждения о том, что необходимо развивать «способность принимать себя и других, адаптироваться к эмоциям и управлять ими, справляться с проблемами и испытаниями, которые встречаются в жизни».

   После теоретической части идут наставления в духе позитивного мышления. Автор убеждает своих читателей, что как физическое здоровье, так и эмоциональное состояние может претерпевать «взлеты и падения»: «Далеко не всегда ты можешь чувствовать себя уверенно и смотреть позитивно на новые жизненные ситуации. Ты можешь сомневаться, как лучше поступить в том или ином случае. Ты учишься, набираешься опыта, повышаешь самооценку и улучшаешь свое ментальное и эмоциональное здоровье».



   После всего прочитанного и услышанного я совсем не удивилась, что тема «Жизненные навыки» начинается именно с призыва «Думай позитивно!» и с объяснений, как этот лозунг претворить в жизнь. «Думать позитивно – означает посылать себе позитивные послания. Учись изменять негативные мысли на позитивные».

   Истинное удовольствие я получила не только от учебника, но и от школьного дневника. Думаю, вы разделите со мной восхищение, познакомившись с цитатами, которые разбросаны по всем страничкам этого замечательного документа школьных будней. Вот некоторые из них:

   • твой характер не был дан тебе при рождении; он проявляется при твоем поведении. Это то, как ты себя ведешь;

   • тебе потребуется весь жизненный путь, чтобы стать тем человеком, каким ты хочешь. Этот путь состоит из маленьких шагов и препятствий;

   • каждый выбор, который ты делаешь, определяет твой характер.

   Конечно, я понимаю, что подростки не бросятся тут же претворять в жизнь эти красивые фразы. Но, мне кажется, даже ленивое перелистывание страниц может принести пользу – все идеи и установки подаются доступно и лаконично, и блуждающий взгляд все равно выхватит что-нибудь полезное! Ведь так важно услышать НУЖНУЮ мысль в НУЖНОЕ время и в НУЖНОМ месте.

   Каковы же результаты всей этой работы? Надо признать, что система школьного образования США далека от идеала. Американская педагогическая общественность сегодня решает такие серьезнейшие проблемы, как безопасность в школе (учащаются случаи применения оружия подростками), распространение наркотиков и т. д. Но та работа, которая проводится в рамках концепции самоуважения, дает заметные результаты. На это указывают данные большинства исследований.

   Я познакомилась с выводами социологического исследования «Здоровое сообщество, здоровая молодежь». Оно проводится на территории всех США (в 1995 году участвовало 250 000 детей). В мае 2002 года такое исследование было проведено среди учеников 7—12-го классов школы Morris Area School (Миннесота). Всего был опрошен 521 ученик.

   По данным этого исследования:

   41 % детей чувствуют личностную силу;

   43 % – имеют высокую самооценку;

   57 % – имеют чувство цели;

   67 % имеют позитивный взгляд на свое будущее.

   Как видите, дети Америки живут обычной жизнью растущего человека – им, как и всем юным гражданам нашей планеты, тоже свойственны метания, депрессии, неуверенность и разочарования. Но процент детей с этими проблемами значительно ниже, чем, например, в Японии, о которой мы говорили раньше.



   И второй момент, который мне хотелось отметить: программы по личностному росту не убирают проблемы, они дают ключ к их решению, предлагают примитивный алгоритм действий, творчески преобразуя который человек строит свое поведение.

   Очень хочется, чтобы и наши дети почувствовали больше уверенности в себе, желание реализовывать свои, а не чужие мечты, ощутили комфортность и гармонию своего существования в ХХI веке! Давайте над этим работать все вместе.

   А сейчас давайте подведем итог – чему нас учит опыт успешных воспитателей Америки и Японии (тут следует сделать акцент на слове «успешный». Как вы понимаете, во всех странах есть и неуспешные педагоги и родители, их опыт нам ни к чему! ?).

   Коротко о главном

   • Гиперопека вредна и даже опасна не только для детей, но и для их родителей.

   • Большое количество ограничений в детстве способствует тому, что в последующем ребенок будет «несчастным взрослым».

   • При порицаниях и осуждениях обращайтесь к эмоциям ребенка, упор делайте на вопросы и рассуждения вслух, акцентируйте внимание ребенка на последствиях его поступка. Не требуйте от малыша подчинения в категоричной форме.

   • Дайте детям возможность наслаждаться детством, лелейте ощущение «детскости». Малышам важно иметь возможность вести себя в соответствии со своим возрастом, чувствовать себя детьми.

   • Важна эмоциональная близость с ребенком, важен контакт с ним, а не его сиюминутное исполнение указаний взрослого.

   • Не давайте ребенку возможности думать о себе плохо.

   • Многие проблемы в поведении ребенка связаны с недостатком информации. Ребенок поступает плохо не потому, что хочет насолить вам, а потому, что не знает, что это плохо.

   • Запретить, наказать – легко. Значительно сложнее объяснить – это требует от взрослого много терпения, времени, усилий.

   • Не переносите правила и нормы мира взрослых на мир детства. Детство – это планета со своим языком и своими законами, попробуйте их понять.

   • Позитивное мышление непосредственно связано с адекватной самооценкой. Возьмите на вооружение лозунг американской школы: «Твоя уверенность в себе значительно важнее твоего IQ».

   • Учите ребенка позитивному мышлению. Почаще говорите ему: «Думать позитивно означает посылать себе позитивные послания. Учись изменять негативные мысли на позитивные».



<< Назад   Вперёд>>  
Просмотров: 4008